ладонью по собственной голове, и с лёгким шелестом весь этот колючий частокол прильнул к черепу, в последующий же миг распрямившись вновь. Ныне я забавлялся над собственным обликом. Хотя ранее считал его вполне совершенным. И не желал больше думать. Ни о чём. Не изобретя ничего лучше, как искать изъяны своей наружности и смеяться над ними, что часто делали случайные прохожие, когда я бродил в запутанных капиллярах городских улиц, я вновь уставился в чёрную переменчивую гладь. Я улыбнулся. Сам себе. Di boni[16], что за ужасающее зрелище это было! Два ряда острых слегка загнутых внутрь клыкастых зубов стального цвета навряд ли могли послужить материалом для обворожительной улыбки. Скорее, вышел звериный оскал. Однако у меня возникли сомнения, что на этой планете водятся такие опасные звери. Я вздохнул. Это было непросто осуществить при отсутствии лёгких, бронхов, трахей и голосовых связок. Тем не менее, я научился имитировать визуальные проявления абсолютно всех человеческих эмоций. Мне нравилось походить на них. Однако я опасался полной идентичности, страшась в таком случае позабыть, кто я есть на самом деле.
Тот странный образ, те очертания, которые на данный момент имело моё низшее по вибрации и самое плотное из тел не были обусловлены никакими причинами жизненной необходимости. Вместо ушей я мог слышать и кончиками пальцев, вместо глаз – видеть кожей. Вероятно, наша раса приобрела наружность подобного плана от собственных древних предков, строение которых подчинялось задачам выживания и функционирования вида. Тогда нос, зубы, язык и прочие физические атрибуты ещё имели смысл, но с тех пор минули эоны веков, – размышлял я, объясняя самому себе такую высокую степень визуального сходства меж жителями заметно разнящихся меж собою удалённых вселенных.
Проделав долгий путь эволюционного развития в разных формах – я смутно припоминал фазы перемен состояний – наши души вновь возвратились к варианту компактных физических конструкций. Внутреннее содержание наших тел изменилось коренным образом, но визуальное соответствие с обликом прошлых тысячелетий было сохранено, по всей видимости, как напоминание о замкнутости циклов, о нескончаемости вечного движения по уходящей в безграничность спирали, где каждая точка расположенного выше витка лежит на одной оси с некоей точкой витка низлежащего, и, в определённом плане, имеет ряд тождественных с нею черт. К тому же, даже самая материальная из наших оболочек была весьма пластична и могла быть подвергнута любым метаморфозам в связи необходимостью. Я полагал, это качество довольно редко использовалось, так как практически любые задачи, которым мы посвящали себя, могли быть решены в состоянии развоплощённого сознания. Тела нужны были лишь для контраста, дабы существовало контекстуальное поле ситуаций. И не более того. Но здесь, на Земле, физическим формам отводилась куда большая роль. Они были и инструментом деятельности, и качеством восприятия, и мерою оценки. Назначение тел мнилось столь многообразным! Тела чувствовали. И, что
лат. О, боже!
