жизни поселка.
Во главе поселения стояли два раввина – рав Ашер и рав Йоханан. Первый – ашкеназ, второй – сефард. Они учили Торе в местных ешивах, и их авторитет был непререкаем.
Все работавшие в местном совете, приходили и приезжали на работу из вилл и дорогих домов. Те из поселенцев, кто не работал в местном совете, учили Торе либо в самом поселении, либо ездили в Иерусалим или Рамат Ган – там находился религиозный университет, который имел гораздо больше общего с ешивой, нежели с высшим учебным заведением. И создавалось впечатление, что все население поселка либо учило Торе, либо ее же изучало.
Исключение составляли буквально несколько человек, которые работали инженерами за пределами поселка, врач, заведовавший местной поликлиникой, медбрат и медсестра, а также несколько семей которым принадлежали теплицы, завод по переработке винограда и маслобойня.
Это хозяйство составляло настоящую промзону поселения. Но работали здесь в основном арабы из ближайших деревень. Эти же арабы построили сам поселок и другие поселения в округе. Даже синагоги в поселке были построены руками арабов. Труд арабов стоил, как минимум, в разы дешевле еврейского. К тому же, им не нужно было оплачивать ни отпуск, ни расходы на оздоровление, вообще ничего из того, что по закону положено платить гражданам Израиля. Их боялись и ненавидели. Но законы экономической целесообразности, или попросту выгоды, были так же беспощадны как и физиологические. Поэтому, несмотря на открытую неприязнь, ненависть и казавшуюся уже вечной вражду к арабам, евреи разрешали строить им для себя поселки, дороги и работать в принадлежавших им теплицах.
Впрочем, ненависть была взаимной. Арабы ненавидели евреев не меньше, но были вынуждены строить роскошные виллы, дома, забор и даже синагоги для евреев на земле, которую считали своею, поскольку в соседних арабских городах и деревнях не было не только промышленных зон, но даже канализации и водопровода. А большие семьи нужно было как-то содержать. И они работали тут, утешая себя мыслью, что рано или поздно все здесь все равно будет принадлежать им.
Особую категорию жителей поселка составляли прозелиты и новые иммигранты. Они жили в караванах, заменявших им дом. Караваны стояли как-то особняком и выделялись, создавая диссонанс виллам и просторным домам.
Резким контрастом с остальными жителями поселка являлись и сами обитатели караванов. Это были в основном «русские», как здесь называли выходцев из России и еще несколько иммигрантов из Америки, один из которых по имени Барух не желал говорить ни на каком другом языке кроме иврита, и две девушки – одна из Голландии, другая из Франции. Обе в разное время решили вдруг что они – еврейки и отправились в Израиль. В поселении они прожили уже несколько лет в ожидании гиюра. Все это время они учили Тору с женой рава Ашера, а в остальное время работали: одна, бывшая медсестра из Голландии, – на кухне, вторая – учительница младших классов из пригорода Парижа
