капкан, чтобы уничтожить запах рук. Если эти два зверька пройдут по той же дороге, тогда детеныш, который всегда шествует впереди, безусловно всунет голову в тенета, и, судя по широким следам копыт, будет поистине прекрасный улов. Ищи-Свищи покинул это местечко. Яркий месяц появился за деревьями, погружая лес в светлый сумрак. И слабое длительное дуновение казалось дыханием земли.
Ищи-Свищи опустился на четвереньки и поскакал короткими прыжками, исчезая за взъерошенными кустами. Он спустился по дороге, прорезавшей лужайку, на довольно широкое открытое место. Да, козленок – это уже деньги. Хотя он мог, правда, вырваться и удрать, но в конечном счете лучше иметь двух животных, чем одно. Эти мысли о добыче перемешивались в его голове с любовным ощущением – прижать к себе Жермену, напоить ее вином и потом, может быть, даже насильно завлечь под покровы ночи. Очертания сгорбленной фигуры сливались с тенями обильно росших в этом месте трав. Убегая, он порой задевал ногой за сухие ветки, которые трещали, и это было единственным шумом, который он производил. Он широко расставлял на земле ладони, поддерживая на руках свое тело и вскидывая бедрами, чтобы едва касаться ногами земли. Он искал удобного прохода, чтобы скользнуть в густоту кустарника, видневшегося широким черным пятном под лучами луны на расстоянии ружейного выстрела. Он нашел укромное местечко, в виде тропы, расчищенной животными, которые здесь часто пробегали. Тропинка тянулась в вереске, утоптанная копытами животных, и по временам терялась в сплетениях ветвей терновника.
Небольшой дубок рос там рядом с тремя березками, и эти четыре дерева кидали трепетавшую тень на обширную открытую площадку.
Ищи-Свищи поставил ногу на сук дубка, схватился рукой за другой и, упираясь коленями, вскарабкался до верхних веток. Отсюда он господствовал над кустарниками, над разросшейся травой, над зигзагами тропинки, тянувшейся до самой чащи. Он раскрыл свой нож, воткнул его в ближайший сук и прислушался.
Глубокий шепот разносился под огромным голубым сводом ночного неба. Это были нежные струи ночного ветра, который медленно и мерно веял тихо и торжественно. Он тянулся в деревьях, дул с кустарников, выходил из чащи и был такой далекий и вместе такой близкий. И к этому тихому шепоту примешивался другой глухой ропот, который производили звери, бродя по лесу ночной порой. Голодные звери охотились друг за другом в ночной мгле, и все это прожорливое, истребляющее себе подобных царство создавало в чаще леса рокочущий шум, подобный шелесту ветра в Сучьях сосен.
Ищи-Свищи привык к этой необычайной симфонии скрежета зубовного и лязга челюстей. Он различал в колеблющихся листьях скользящие между кустами выгнутые спины, задевающие за нижние ветви деревьев задние лапы, мелькание гибких козуль, убегающих в тайные убежища чащи кустарников, короткие прыжки зайцев, прогрызающих своими острыми зубами проход над самой поверхностью земли. Порой в этот пространный ночкой ропот врезывались
