со слезами на глазах, – он говорит, что эти письма находятся в его руках.
– О, Боже! – и графиня стремительно кинулась из гостиной.
– М-да, рыбка клюнула, – еле слышно проговорил Ортебиз, подойдя к окну и барабаня пальцами по стеклу. – Ну, Маскаро! Сколько пользы мог бы он принести людям, займись чем-нибудь полезным! Такова наша судьба. Двадцать пять лет подобной жизни… Нет, редко, конечно, но выдаются дни, когда мне кажется, что я плачу слишком дорогую цену за свой комфорт, не говоря уже о том…
При этом он задумчиво вертел в руках свой золотой медальон.
– Не говоря уже о том, что в один, далеко не прекрасный день, все наши дела могут открыться и что за конец ожидает нас тогда…
Тут в гостиную опять вошла графиня.
– У меня их украли, – произнесла она с отчаянием, едва успев войти в дверь.
– Что у вас украли, графиня? – осведомился Ортебиз.
– Мои письма! И совершенно непонятно, как могло это произойти, если они были спрятаны в железный ящик с потайным замком, а ключ находится только у меня! Следовательно, и обвинять мне практически некого…
– Стало быть, все-таки Тантен говорил правду? – печально спросил Ортебиз.
– Чистую правду, – отвечала графиня, – и с этой минуты я действительно знаю, что есть люди, которые могут распоряжаться моей волей, желаниями и у меня нет никакой возможности противостоять им! – Сказав это, она закрыла лицо руками. То был последний остаток гордости сломленной женщины, не желавшей иметь свидетелей своего отчаяния.
– Стало быть, эти письма могут быть обвинением против вас?
– Еще бы, я погибла теперь! Тогда я чувствовала только страшную отчаянную ненависть. Все то, что я готовила к отмщению, обратилось против меня! Я вырыла пропасть, чтобы столкнуть туда своих врагов – и вот лечу в нее сама!
Ортебиз не мешал излияниям графини.
– Я скорее умру, чем переживу ту минуту, когда эти письма попадут в руки моего мужа. Бедный Октав! Как поздно я тебя оценила! Он и без того столько страдал из-за меня. Говорите, доктор, они, наверное, хотят денег, те, кто послал вас, сколько они хотят?
Доктор сделал отрицательный жест.
– Нет? Стало быть, они просто хотят погубить меня, говорите же скорей!
Наедине со своей совестью Ортебиз гнушался своего ремесла, но когда он был уже в деле, да еще, если шла крупная игра, он становился безжалостным по отношению к своим жертвам.
– То, чего от вас требуют, графиня, одновременно и ничтожно мало, и много, – начал он.
– Говорите же!
– Эти письма будут вам возвращены именно в тот день, когда мадемуазель Сабина будет обвенчана с братом Жоржа Круазеноа, маркизом Генрихом Круазеноа.
Изумление графини Мюсидан было столь велико, что она не могла произнести ни слова.
– Меня уполномочили передать, что вы получите любые льготы, чтобы смягчить весь ужас подобного родства, и в то же время,
