чего сам бы никогда не сделал. Я не привык молча сносить пощечины или плевки.
– Вычеркнуть из памяти? – возмутилась Лера. – Они думают обо мне бог весть что…
– А что они о вас думают? – перебил я. – Это похоже на правду?
– Что – это? – Лера сделала вид, будто не поняла.
– Ну… Потные руки, спущенные штаны…
– Это вас не касается, – холодно ответила она, сняла очки и принялась протирать их платком.
– Значит, – немедленно сделал я вывод, – все поверили в ваше авторство потому, что в записке достаточно правды?
– Не имеет значения, – искривляя губы, произнесла Лера, – много там правды или нет. Истина в том, что записку писала не я! Меня оклеветали, оболгали, и вообще, я понесла моральный урон.
– И теперь вы хотите сатисфакции?
– Да, хочу! – твердо произнесла Лера.
– И крови?
Это слово вырвалось у меня нечаянно, но Лера мгновенно отшатнулась и посмотрела на меня с испугом.
– Что?! Какой крови?
– Это так говорят, – поспешил я исправиться. – Жаждать крови – значит желать мести.
– Типун вам на язык, – сказала Лера, поправляя упавшую на лоб прядь, и неестественно усмехнулась.
У меня в сознании прочно засел «стерлинг», лежащий под сиденьем «девятки». Уж не собирается ли она с его помощью очищать свою репутацию?
– Ну так как? – уже с требовательными нотками сказала Лера. – Поехали?
– Я все еще с трудом представляю свою роль, – признался я. – Что, по-вашему, я должен буду делать?
– Немножко побыть рядом со мной, – с нотками мольбы в голосе сказала Лера. – Неужели это так трудно? С вашего позволения, я буду называть вас на «ты». Но только там, в доме. Вы не возражаете?
– Но ведь меня там не ждут.
– Ну, пожалуйста! Я вас очень прошу! – взмолилась Лера. – Пусть вас не волнует, что вы без приглашения. Мне там выделили комнату – разве я не могу привести туда своего бойфренда?
Это подростковое словечко в устах Леры звучало так нелепо, что мне стало смешно. Я сразу представил себя этаким угловатым прыщавым юношей с наушниками и большим пузырем из жвачки на губах.
– Где этот дом? – спросил я и посмотрел через ветровое стекло вперед, где ровным счетом ничего не было видно.
– По главной улице до колодца, а потом направо. Увидите забор из красного кирпича. Это недалеко…
Наверное, она почувствовала, что слишком многим будет мне обязана, и принялась извиняться:
– Вы меня, конечно, простите. Я не имею права ничего требовать от вас. Просто мне очень, очень плохо, и некому помочь. Я буду вам так благодарна…
И опять: снимет кольцо – наденет, снимет – наденет… Очки она протерла плохо, одно стекло осталось наполовину запотевшим, и оттого Лера немного напоминала кота Базилио.
– Вам придется пересесть в свою машину, – напомнил я, отпуская рычаг ручного тормоза.
«Все-таки
