непотребство.
Вечерело, в воздухе была рассеяна несколько трагическая пыльца заката, макушки старых развесистых тополей славно горели золотом в лучах низкого солнца. Стоял умеренный и достойный звон уставшего дня. Подле сельпо дежурно кучковался народец – обсосав в который раз войну, перешли на мирное время. Куманиха, взбодрив голову и доказательно поджимая нижнюю губу после каждой фразы, информировала: «робятенок», что родился у Пястовых, на Володьку вовсе не похож, а в Ратниковскую породу. Тетя Паня, однако, настаивала, что родинка за ухом у парнишки куда как Вовкина… Вдруг Танюшка Митина ошалело и громко ойкнула. Все, взглянув на нее, обернулись, следуя выпученному взгляду. И увидели…
На коне, резвой иноходью, на фоне зари, по церковной возвышенности передвигался на виду всего собрания некто. Осанка была безупречна, выездка чудовищно воскрешала Сеню Ухо – он аналогичным образом, бывало, имел привычку продефилировать по деревне. Правда, наряд незнакомца был противоположен. С плеч красиво, покрывая зад коня, свисал тонкий плащ. На голове красовалась маска, неотличимая от той, что недавно продемонстрировал в фильме известный злодей. Будьте добры пожаловать – мсье Фантомас, собственной персоной. Он проехал перед церковью – мерный цокот копыт бил, точно колокол – и, степенно завернув за крыло, исчез.
Акция имела бесподобный эффект. Зрители обмерли, Нюся всей тучностью, плашмя хлопнулась в обморок. Тетя Паня тоже стала заваливаться, но ее подпер Данилович. У Куманихи исчезла речь и апоплексическим образом перекосило щеку. Однако самый замечательный факт был таков – Егор Ершов основательно опростался. Вначале-то никто не заметил – уж когда маленько слегла оторопь, кто-то обратил внимание, что волосы конюха торчат дыбом, и затем, охватив пострадавшего взглядом, все увидели разъехавшееся пятно на штанах и лужу под мужиком, а помимо, фундаментальный запах. Словом, Егорушка вышел из всех отхожих отверстий. Сам оказией не проникся, потому как оживал долго. И только очнувшись и углядев соболезнующие взгляды (все очень понимали случай), окунул голову вниз – достигши реальности звучно сматерился, засучил ногами и суетливо и скомкано улепетнул.
Помните? Второе послание относительно позора было адресовано именно Ершову. Этот факт составил ужас ничуть не меньший, чем само явление товарища Фантомаса, ибо заподозрить девчат и вообще тут явилось чересчур нахально – тем более после признания. Еще, – это взял на заметку Миша. Именно Ершов самым основательным образом грешил в случае со Старицыным на старания Ваньки Быка.
Состоялись мелочи. Вечером Танька, укорённая, наверняка, физическим претерпением, насела на подельницу, имея в виду дефиле Фантомаса, возмущенно пытала: «Ты – признавайся!»
– Честное пионерское, не я! – перекрестила грудь Светка. – Ты чо, ополоумела ли чо?! Где я тебе маску возьму – да еще плащ! – Догадалась: – Я ж с тобой рядом стояла!!
По лицу Танюшки, однако, ползало
