наверное, паспорт на холодильник положила и забыла, а он и завалился.
– Но это не объясняет главного, – сурово ответила Любка. – Вот скажи, к примеру, что у нас за запертыми дверями таится в той половине дома?
– Всякий хлам, надо полагать. У бабки его на три музея хватит.
– Ты сегодня смылась, а я у запертых дверей часа два просидела. Там кто-то есть. Точно есть. Вроде вздыхает. Тяжело так…
– И кто, по-твоему, вздыхает?
– Убиенные души себе покоя не находят, это любой дурак знает. Бабушка и Витька-упырь девицу загубили и дверь заперли, чтоб мы ни о чем не проведали.
– Господи, – простонала я. – С кем приходится жить под одной крышей.
– Вот-вот, – закивала Любка.
– Это я про тебя. Идиотка, не можешь ты всерьез верить во всю эту чушь, – заголосила я, но вовремя спохватилась: как бы старушенцию не потревожить. И некстати вспомнила о Мишане-колоброде. Хорошо, что я Любке ничего рассказать не успела.
– Давай дверь откроем и посмотрим, – рассудительно предложила она.
– Как откроем? Отмычкой?
– Но ведь где-то ключ есть.
– Наверное, есть. Спроси у бабки.
– Спросила сегодня, – кивнула Любка. – Говорю, прибраться бы надо в той половине. Окна помыть. А она мне: да пес с ними. Не помню, говорит, куда ключ дела. Знамо дело, врет. Где-то у нее ключ спрятан. Может, попробуем без него открыть?
– Замок сломаем? – Тут еще одна светлая мысль пришла мне в голову: – А ты не пыталась узнать, чей это номер, ну, тот, что в квитанции.
– Само собой. Зарегистрирован на Проскурину Ольгу Павловну. И адрес у меня есть. Только что нам с этого адреса, если о Кагарлицкой там никогда не слышали.
– Пожалуй, завтра загляну к этой Ольге… на всякий случай.
В этот момент хлопнула входная дверь, и вскоре в кухне появился Витька. Кивнул нам и молча положил на стол связку бананов.
– Мамаша купить велела, – пояснил он, видя наши заинтересованные взгляды. Само собой, относились они вовсе не к бананам, но Витька расценил их именно так.
– Это ты за ними целый день ходил? – съязвила я.
– Машину чинил, – пожал Витька плечами. – Достала, зараза. И почто мамаше этот металлолом?
– Есть будешь? – спросила его Любка и, не дожидаясь ответа, стала накрывать на стол.
Остаток дня прошел мирно, бабка изволила съесть банан и выслушала три главы «Евгения Онегина» в моем блестящем исполнении. Кот лежал у нее в ногах и позевывал, демонстрируя красный язык.
– Гениально, – сказала бабка по окончании чтения. Но обращалась вовсе не ко мне, а к коту. Могу поклясться, тот в ответ кивнул, потом повернулся ко мне, хитро щурясь, кончик красного языка торчал наружу. «Дразнится, подлюга», – мысленно ахнула я, кот потянулся и перебрался ближе к хозяйке.
Когда Теодоровна уснула, мы втроем сели за карты. Любка то и дело смотрела на меня со значением, я не выдержала
