просто стоял на том конце двора, чуть приподняв подбородок. Я тоже застыл на своем месте.
Один быстро сказал что-то углом рта в свой микрофон. Тот, что высился лицом к Альфредо, развернулся. Оба мягкой походкой, непрерывно обводя двор взглядами, прошли к воротам. И скрылись за ними.
Один внимательно посмотрел на меня.
Секунд через девяносто звук вертолетного мотора там, за воротами, изменился, а потом и растаял в небесной тишине. Два черных носорога также исчезли с нашего бугра.
Их запах тяжело повис в середине двора – нос Альфредо не хуже моего, он его как раз сейчас морщил: военный запах, пластик и металл, брезент, сапоги на шнурках, плохой одеколон – всё вместе.
Мы с Альфредо стояли рядышком и ждали, когда и запах тоже исчезнет.
– Тролли, – сказал он наконец, и мы вместе посмеялись: смотрим одни и те же фильмы.
– И откуда они, такие – северяне, или… – неуверенно добавил он.
– Вы не поняли, Альфредо? – удивился я. – Они, конечно, в каком-то смысле итальянцы. Этнические. Но не отсюда. Это американские итальянцы. Спецназ.
– И подумать только, что в середине сороковых тут возникло политическое движение за отделение Сицилии от Италии и превращение ее в американский штат, – с непередаваемым выражением сказал он после паузы. – Во времена сразу после Муссолини и так далее… Сложно всё было.
– А кто это придумал и возглавлял такое движение?
– Мой дед, – уронил он две льдышки.
Но тут до него что-то дошло.
– А откуда вы знаете? – быстро отреагировал он. – Про спецназ и прочее?
– Ну, – начал загибать пальцы я. – Шеи, здоровенные. Бритые головы с хохолком. Микрофоны в ушах. То, как они стояли. Как двигались вместе. Американский спецназ – это их подготовка. Но вся экипировка – классический случай частной охранной структуры.
– Да?
– А иначе они бы так быстро не ушли. Их там, в Америке, много, этих частников. Есть целые армии. Творят что хотят по всему миру. Да вот хоть в Ираке.
– Так, так… – ему стало интересно, он повернулся ко мне. – Вы их, значит, узнаете по походке? И поэтому вы перешли на какую-то театральную версию английского?
– Техасскую или около того. Это язык, который они понимают.
Альфредо посмотрел на меня с еще большим интересом:
– И в таком случае что нам угрожало? Если бы дела пошли хуже? Или – что еще угрожает?
– А не так уж и много, – не очень уверенно начал я. – А в будущем и вовсе… Альфредо, вы ведь знаете, что живете в крепости? Она и сегодня – крепость. Допустим, в следующий раз мы ставим часового на холмике, под тремя соснами. Он видит приближение противника и звонит. И дежурный успевает закрыть вот эти дубовые ворота. А тогда – всё. Если они, конечно, не догадаются проникнуть во двор сзади, из цеха, через арку бывшего зернохранилища, там, где сейчас большая кухня, – но
