– глупости несёт! Вот и договорился, дурак! Вы поймите, Максим Егорович, Петьке просто позавидовал кто-то! Людей плохих много, да все, как на грех, грамотные стали! Взяли – и написали бумагу, что Петька что-то про советскую власть худое болтал! А такого быть вовсе не может, потому что…
– Ляля, – Максим сказал это негромко, даже не повернув головы, но Ляля мгновенно умолкла на полуслове. – Почему вы пришли с этим ко мне?
– А к кому же мне ещё идти было? – встрепенулась она. – У меня других знакомых по вашему ведомству нет! И Нина мне подруга давняя… Куда же ещё бежать было, Максим Егорович?
– Ляля, пообещайте мне одну вещь.
– Ра… разумеется, – выговорила Ляля, бледнея так, что Нина встревоженно сжала её руку. – Какую же?
– Что, если ещё кто-нибудь из ваших друзей будет спьяну молоть чепуху на людях, а потом его арестуют – вы пойдёте с этим только ко мне. Ко мне – и ни к кому иному! Даже если у вас появятся другие… знакомые по моему ведомству. Поклянитесь мне прямо сейчас!
– Ну конечно же, – с коротким вздохом пообещала Ляля. И, кинув быстрый, острый взгляд на Нину, умолкла.
– Кем вам приходится этот Пётр Богданов? Родственник, близкий друг?
– Да никем же, я говорю, не приходится! Оля, его жена, подруга мне! Бухгалтером на хлебозаводе служит, живём по соседству всю жизнь! Конечно же, она ко мне сразу прибежала, когда Петю взяли…
– А вы – ко мне.
– Неужели совсем-совсем ничего нельзя сделать? – шёпотом спросила Ляля, вскочив с дивана и встав прямо перед Нагановым – так, что он вынужден был остановиться тоже. – Неужто ничего? Максим Егорович, а? Ведь это же ошибка, ошибка! Не мог Петька Богданов ничего против власти… У вас папироса погасла!
– В самом деле… – Наганов выбросил за окно потухшую «казбечину». – Ляля, я, конечно, постараюсь выяснить, что там произошло. Но отвечать за результат никаким образом не могу. Вполне возможно, что…
– Спасибо вам, ой, спасибо, Максим Егорович, золотенький! – Лялины глаза засияли. – Несказанное вам спасибо! Ой, Оля обрадуется! Она уже с ног сбилась, по кабинетам бегая, – и отовсюду выкидывают! Её уже и с должности уволили! Уревелась вся, денег нет, соседи не здороваются, – а у них же с Петькой дети! Ой, да я же… Я прямо сейчас к ней побегу, обнадёжу!
– Не стоит, Ляля. Пока не в чем обнадёживать. Я же сказал, что ничего не могу обещать! – с досадой выговорил Наганов, поглядывая в тёмное окно. – И куда вы помчитесь среди ночи под дождём? Ведь уже второй час! Оставайтесь.
– Нет, нет… Я побегу… Спасибо, Максим Егорович!
– Ляля! Постойте, я вас провожу хотя бы! Выдумали – ночью одной носиться по Москве!
– Да кому я нужна? Меня все знают! Никто не тронет, ей-богу! – Ляля уже лихорадочно натягивала ботики в прихожей. Максим шагнул следом, подал ей пальто, сдёрнул с дверцы шкафа свой непросохший плащ.
– Никуда вы одна не пойдёте. Вам, я знаю, на Страстной, доставлю
