Это настоящий успех, моя дорогая! Непременно принеси мне картины, я ещё успею их выставить!
– Нет, Анинья, – тихо, но решительно возразила Эва. – Акварели я выставлять не буду.
– Но по-че-му?! – воздела к небу руки Ана. – Они же прекрасны! Я видела своими глазами! Ты же знаешь, какая я вредная, я никого не хвалю просто так! Я тебе ещё месяц назад сказала, что «Шанго, спорящий с Йанса» – это шедевр! Да, шедевр, и не спорь, дочь моя! Я его тогда сфотографировала и показала отцу – и он до сих пор не верит, что тебе всего девятнадцать лет!
– Анинья, хватит, ты свихнулась! – Эва боялась даже посмотреть на стоящего рядом Даниэла.
– Да, да, конечно, и папа тоже свихнулся! – парировала Ана. – И весь выставочный комплекс «Андраде» в упор не видит, что их председатель – полоумный!
– Ана, это моё решение. Статуэтки неплохи, я согласна… но живопись ещё незрела. Я не готова её выставлять, – упрямо повторила Эва. – Когда почувствую, что можно, – сама принесу тебе всё, что у меня есть. Обещаю. Но не сейчас.
Ана в упор посмотрела на неё. Эва спокойно выдержала этот взгляд.
– Что ж, как знаешь, – пожала плечами сеньорита Мендонса. – Но запомни: с твоей стороны это страшная глупость! Страшная!
– Не сердись, – Эва примирюще коснулась её локтя. – Я ценю твою заботу. Передай мою благодарность дону Мендонса.
Ана величаво кивнула и, расправив подол платья цвета ванильного мороженого, удалилась в сторону студенческого кафетерия.
– По-моему, она скоро перестанет влезать в свои любимые белые одежды, – тихо сказал Даниэл. – Тебе не кажется, что наша Ана просто глупа как индюшка? И высокомерна до смешного?
Эве так вовсе не казалось. Более того, она терпеть не могла, когда Даниэл начинал вести себя подобным образом. Эва напомнила себе, что Даниэла можно понять: Ана ни слова не сказала об его инсталляциях, на которые автором возлагалось столько надежд. А поддержка всесильного дона Мендонса, председателя общества «Андраде», пришлась бы Даниэлу весьма кстати. Эва об этом знала. Она попыталась промолчать, но Даниэл был настроен на ссору и не дал сбить себя с курса.
– Ты, впрочем, умница, что не отдала акварели на выставку. Я ничего не скажу про твои статуэтки, они вполне добротно сделаны, но живопись, любовь моя, – это всё же не твоё. Ты ведь сама понимаешь, что они беспомощны, вторичны, технически слабы… Себя показывать надо с самой лучшей стороны! Не давай повода над собой смеяться, Эвинья! Поверь мне, я люблю тебя и хочу оградить от неприятностей. Мир искусства очень жесток, а ты слишком наивна…
– Я понимаю, Дан, – грустно сказала Эва. – Я ведь послушалась тебя.
– Но как, однако, ты здорово подлизалась к дону Жантосу! Вот что значит нащупать профессорского любимого конька!
– Даниэл, но это уж слишком! – Эва ещё надеялась всё свести к шутке. – При чём тут коньки?..
– Только не делай вид, что ты не знала! Мало того, что вы с ним почти земляки – он ведь
