нам разъяснили, что Израиль – страна законопослушная, софт здесь исключительно покупается, особенно в учреждениях, но теоретически проверить копию твоей системы на подлинность могут и у тебя дома. А менять «винду» на десяти компьютерах – деньги для общежития довольно серьезные. Так что незачем.
Возвращаясь к представителям семейства утиных, добавлю, что с фильмами и музыкой у трех товарищей проблем не было и за небольшую и нередко символическую мзду они одаривали этими благами цивилизации всех жаждущих. Кроме всего этого, они были просто неплохими парнями, немного зацикленными на своей работе, которую отчаянно ругали (и на которую ходили с каким-то парадоксальным мазохистским удовольствием), но, тем не менее, пообщаться с ними было интересно и небесполезно. А этим вечером, кроме записи музыки, мной двигала еще одна цель: я окончательно понял, что тянуть дальше нельзя и пора устраиваться на работу. Будущее все еще плавало где-то очень далеко и было покрыто плотнейшим туманом, а «пока» можно и поработать. Там решу. Может, учиться пойду. Но сначала точно в армию. Вот примерно такой я и видел свою дальнейшую жизнь – наивно, глупо, по-детски. Но, тссс! Дверь открылась.
Заспанный Вова почесал в затылке и осведомился:
– Саня?
– Не… Данила, – несколько обескураженно ответил я.
– А-а-а, Даня, – немедленно отозвался тот, – помню, из Харькова, заходи!
Он широко взмахнул рукой, отметая мои слабые возражения, что я, в общем-то, из России, а вовсе не из самостийной жовто-блакитной, и отодвинулся, пропуская меня внутрь. В вожделенной комнате я был до этого всего раз, и то как-то мельком, поэтому, войдя, тут же начал озираться. Стены Утки затянули тканью, что само по себе очень популярно в Израиле: тут продаются большие куски ткани, полтора на полтора или два на два метра, чаще всего одноцветные и с различными узорами, нанесенными черной краской. Между тканевыми границами были оставлены промежутки сантиметров в семьдесят, а в них (как и на самой ткани) «у художньому безладді» висели вперемешку фотографии, открытки, какие-то картинки, наброски рисунков, значки, автомобильные номера, таблички и даже дорожный знак «Стоянка запрещена». Телевизор в комнате был не маленький, общежитский, а «свой», огромный, то же относилось и к холодильнику. Одну из трех кроватей Утки ликвидировали, купив или смастерив взамен двухъярусную, что позволило им освободить солидный кусок площади, на котором теперь размещался компьютерный стол со всяческой аппаратурой на нем и под ним. Под потолком по углам комнаты были закреплены небольшие колоночки для придания звуку эффекта объемного, между кроватей стоял низкий стеклянный столик с пультами и книгами на нем, а на тумбочке у окна притулилась строго-настрого запрещенная электроплитка с двумя конфорками. Я благоговейно взирал на все это великолепие и, кажется, забыл закрыть рот, который открыл, чтобы внятно объяснить причину своего визита. Вова плюхнулся
