всего этого я не замечала раньше, но теперь, после жизни в Нордейле, где в воздухе разлито умиротворение, негативные эмоции приглушены, а люди более спокойны, разница стала очевидна. Здесь старели, здесь умирали, здесь постоянно старались что-то успеть, но не знали, что именно. Кусочек счастья? Хорошую работу? Женщину, которая бы смогла родить достойных отпрысков и не пилила по утрам; мужчину, сумевшего устроиться в жизни? Устроиться зачем, для чего? Здесь пытались дожить до старости так, чтобы остались хоть какие-то греющие душу воспоминания и не тяготило чувство упущенного, несделанного.
Да, время – жестокая вещь. Оно накладывает рамки и неимоверно взращивает желание чего-то хотеть. Потому что можно не успеть… потому что в итоге никто не успевает, потому что этот мир – проходная точка, где люди учатся испытывать эмоции, учатся быть счастливыми.
Многие проваливаются.
Пробираясь сквозь попадающиеся на пути тела, я в какой-то момент натолкнулась на парня, преградившего мне дорогу. Расслабленная вялая улыбка, стеклянные глаза, глуповатое – для него, наверное, счастливое – выражение лица.
– Выпей со мной. Угощаю.
Я покачала головой.
– Ну че ты, куда торопишься?
Он качнул высоким стаканом, зажатым тонкими, почти женскими пальцам, и едва не облил меня пивом.
– Дай пройти.
Не успела я напрячься, как рядом, взрезав толпу, как разрезает волны острый нос быстроходного лайнера, возникла высокая фигура, и от нее моментально дохнуло холодом. Но не тем, что рецепторами ощущает кожа, а тем, что на уровне инстинктов ощущает позвоночник. На голове у всех – я могла в этом поклясться – находящихся в радиусе пяти метров зашевелились волосы.
Чейзер.
Причем Чейзер в его настоящем проявлении – охотник, убийца.
– Проблемы?
Несмотря на то, что вопрос был задан очень тихо и направлен только на одного, толпа расступилась, почуяла, что рядом находиться не стоит. Что-то заставило людей отойти, и это несмотря на тесноту, несмотря на отсутствие осознания происходящего. Поразительно.
Парень со стеклянными глазами стоял без движения, его взгляд изменился, из глупого сделался зверушечьим. Так смотрит на приближающегося питона брошенная в стеклянный аквариум крыса. Глаза обычного человека прилипли к холодным глазам убийцы, и я знаю, что он видел в них: холодные бетонные стены, стук собственного сердца и тени. Он видел в них дыхание смерти.
– Я уже ухожу… Ухожу, слышите?! – он вдруг заорал так, будто увидел поднесенный к пальцам нож для обрезки сигар.
Несколько лиц моментально обернулись. Их взглядам предстал бледный, покрытый потом юноша и спокойно стоящий без движения мужчина. Ни матов, ни драки. Веселуха осталась за кадром; лица разочарованно отвернулись.
– У тебя пять секунд. – Аллертон оставался предельно спокоен; ни единой дрогнувшей на лице мышцы.
