Тимуров выставил руки, защищаясь. – Я понял!
Солдат криво усмехнулся, оглядел дрожащего толстяка и отошёл.
– Что делать? Что делать? – шептал Вадим.
– Сергей, – позвал Слава, – положи его прямо, ноги приподними…
Но Железнов не двинулся с места. Он был прямо рядом с Антоном и даже не повернулся к нему, только прошептал:
– Нет.
– Серёга… – зашипел Тимуров.
– Нет!
Железнов начал вставать. С трудом, качаясь, но стараясь изо всех сил.
– Мы – граждане Российской Федерации! – закричал он.
На его голос Шаури удивлённо прервал разговор с лейтенантом и обернулся к пленным.
– Вы обязаны… предоставить нам право… на обращение в консульство!
– Серёга, сядь! – шипел Слава.
Но Железнов, совсем потеряв контроль, продолжал орать.
Он был в полутора метрах – рукой до него не достать. Слава толкнул рядом сидящего парня – Михаила:
– Дерни его! Давай!
Миша, трясясь от страха всеми жирами, протянул руку и ухватил Сергея за штанину.
– Сядь.
Но было поздно. Тимуров понял это по светлому лицу Шаури. Тот направился к ним. Наконец, можно было рассмотреть его черты. Чётко очерченные карие глаза и чёрные брови, чуть смуглая кожа, нос с едва заметной горбинкой. И улыбка, та самая, с которой он только что убил двух человек, глядя прямо им в глаза. Их кровь сеткой капель покрывала его одежду. И он с интересом смотрел на жирдяя, мокрого, трясущегося и орущего: «Консульство! Консульство России!»
Один из солдат замахнулся на Сергея, но Шаури внезапно показал жестом, что удара не требуется. Он оглядел презрительным взглядом всех людей перед собой, остановился на лице каждого. Больше других смотрел на Вадима, который так и держал Антона на руках, и на Славу. Тот не отвёл взгляда, как другие в первую секунду зрительного контакта. И, наверное, зря…
Шаури кивнул солдатам. Четверо подняли Антона, оттащили его в сторону, бросили в густую траву.
– Стойте, стойте! – Тимуров пытался что-нибудь сделать, но Шаури навёл пистолет на хрипящего толстяка, и выстрел поднял брызги крови в воздух.
Дыхание прервалось. Замолчал Сергей, глядя перед собой пустым взглядом. Шаури перевёл на него спокойный, всё такой же презрительный взгляд. Убедившись, что требования о консульстве больше не выдвигаются, обернулся, сказал что-то лейтенанту. Тот кивнул. Через пару секунд перед пленными бросили лопаты. Ржавые, с растрескавшимися черенками.
Ударами автоматов их подняли на ноги и так же ударами заставили поднять лопаты. Этот язык был понятен. В отличие от слов на неизвестном языке, произносимых военными, указание пальцем на лопату и удар в почки точно объяснили, что от них требуется.
Копать. Прямо вот тут, вокруг себя. Там, где стоишь. Ужас дошёл до апогея и перестал ощущаться. Казалось, он взорвался в сознании, и в сгоревшей массе
