и стоном провалилась в вязкий сон. Наташа старалась даже не шелестеть страницами, а Люда привыкла спать крепко в любой обстановке и за двадцать – тридцать минут хорошо отдохнуть. Вскоре она проснулась, разрумянившаяся и с сияющими глазами. На столе дымились чашки с чаем, печенье, бутерброды. Люда медленно пила чай и о чём-то напряжённо думала.
–О чём ты всё думаешь? Вон лоб весь в морщинах, – Наташа поставила чашку на стол, прикоснулась к руке подруги.
–Да Тамара не идёт у меня из головы. Я тебе о ней рассказывала. Девчонка молодая совсем, работает на ткацкой фабрике, поверила одному хваткому, он наобещал ей золотые горы. Она родила мальчишку, а тот знать ничего не хочет, да ещё подлец какой?! Он, видите ли, не уверен, что это его ребёнок. Господи, ну почему девчонки такие…– она споткнулась на слове, увидев побледневшую подругу. В её расширенных глазах боль, губы дрожали. Но Наташа быстро справилась, подавила в себе вспыхнувшее отчаяние и тихо продолжила:
–Дуры? Доверчивые дуры? Ты права. Ну и что с этой Тамарой, почему ты так переживаешь за неё? Это же не первый случай, когда обманывают девчонок?
–Не первый. Но она из большой семьи, у них строго воспитывались дети, а вот с ней такое случилось. Она растерялась и не знает, что ей делать – живёт в общежитии, туда её с ребёнком не пустят, к матери ехать – позор на всю деревню, мать не переживёт такого. Квартиру снимать – на что? Я хочу её взять на первые дни. А когда муж вернётся из рейса, куда её спать класть? Сами ютимся в двенадцати метрах с ребёнком…
Через неделю на пороге старенького дома Домны Васильевны появились Лиза с Тамарой и маленьким сонным Петькой в одеяльце…
–Как только я вернулась к Домне Васильевне, у меня будто камень с души свалился, который давил меня, высасывал жизнь. Мне вдруг ничего не стало страшно, я начала радоваться жизни, замечать зелёные листики на берёзах, облака на синем небе, услышала суету птиц под крышей террасы. Я ожила, проснулась. Петька рос, радуя нас всех улыбками, агуканьем, хорошим аппетитом. Мы с Тамарой его зацеловывали, затискивали, а бабулька нас остужала:
–Ну что вы его облизываете всё время? Чай, не сахарный. Избалуете мне мальца, что я с ним тогда буду делать? Вы-то помчитесь по работам, а мне с ним воевать? Не замайте его, дайте продых, пусть отдохнёт от своих мам сумасшедших,– говорит вроде бы сердито, а глаза так и смеются, так и светятся нежностью…
А в августе Наташа стала студенткой медицинского института, в Москву уезжала, вся опухшая от слёз. Оторваться от Петьки не было сил, но Тамара решительно проводила её, сказав, что будет регулярно присылать письма с фотографиями…
На берегу послышались мужские голоса. Солнце уже давно скрылось за холмами, окружающими село, противоположный берег полностью погрузился в сумрак. Пара с ребёнком ушла. А подруги всё стояли на мосту, занятые своими воспоминаниями.
–Ну что я тебе говорил? Вон они стоят,– засмеялся Саша, первым ступая на
