главным инженером.
– Не советую, – сказал Трифонов. – Мужик он опытный и грамотный, справится, но как выпьет сто грамм водки, то две недели не работник. Потом душонка-то в нем продажная. Сегодня приласкает, а завтра продаст. Ухо с ним надо держать востро. Знаю я его хорошо. Он у нас в Рожке двенадцать лет работал председателем колхоза. Почти год я был у него заместителем. Единственное хорошее в нем – охотник, содержит до пяти взрослых собак. Его вся округа зовет Троекуровым. Если и брать его на работу, то только ради приезжающих с области на охоту. Ее он языком устроит. Разговор между нами, без передачи.
Сафронов, что-то жуя, вышел на улицу.
«Хороший ты мужик, Николай Михайлович, – думал Зимин, – а тоже как выпьешь сто грамм, и повело на целый день. Не специально ли спаивает тебя Трифонов? Этим ты набиваешь ему цену, хвалишь. Авторитет его растет среди районного руководства, а районное в гости возит и областное. Это только твоя заслуга, Николай Михайлович. Директора совхозов считают его трезвенником, он там держится, не пьет и пользуется среди них заслуженным авторитетом».
Зимин тут же отбросил эти мысли: «Зря клевещу на Трифонова».
– Ульян Александрович, – глухо сказал Сафронов, – надо съездить домой, пересчитать детишек. Я решил ехать с тобой.
Зимин молчал, соображал, что ответить. Трифонов опередил:
– Николай Михайлович! Мы с вами собирались вместе провести собрания в бригадах Марфино и Ольгино, а потом сходим в гости к Зине и пригласим Марусю.
Сафронов не мигая смотрел на Трифонова и продолжал жевать.
– Ульян Александрович меня подождет, – сказал Сафронов.
– Николай Михайлович, – ответил Зимин, – ждать мне вас некогда. У меня дела, извини, пожалуйста.
– Тогда до свидания, – сердито сказал Сафронов. – Я пошел к Батурину, до собрания немного отдохну.
Снова не спеша, пьяной походкой направился к Батурину. Трифонов с Зиминым подошли к конторе колхоза. Шофера Ивана Галочкина послали на пилораму грузиться дровами.
– Пойдем в контору, – предложил Михаил Иванович, – поговорим.
– Пошли, – согласился Зимин.
В кабинете председателя сели рядом. Трифонов спросил Зимина:
– Ульян Александрович, мужик ты опытный, скажи, пожалуйста. Мы с тобой устраиваем банкеты, встречаем и провожаем гостей. Ты говоришь, у нас на это все возможности есть. Это верно, возможности есть. А если прищучат нас и заведут уголовное дело, тогда что? За свою доброту придется отвечать или за нас заступятся?
– Никто, Михаил Иванович, не заступится, – ответил Зимин. – Надейся только сам на себя, на всякий случай суши сухари. В тюрьме все пригодится.
– Да ну, – с удивлением произнес Трифонов. – Ты это зря говоришь. Чистов все может.
– Дорогой мой, – произнес громко Зимин. – У Чистова своя рубашка ближе к телу, а твоей он не ощущает. Как-нибудь на досуге я расскажу тебе про одного хорошего умного
