реакционного эсминца либо взятия его на абордаж, но потом как-то успокоились).
Три дня молодой кавторанг был полновластным хозяином курортной жемчужины, которая, в общем, жила все это время прежней беззаботной жизнью, а визгом моды для отдыхающих стало – пойти на набережную и сняться на фоне эсминца.
Увы, Бонапарта из Довнара не вышло ввиду известного финала всей затеи. Был, правда, шанс не только сохранить погоны, но и заполучить очередную звездочку – стоило лишь, честно глядя в глаза комиссии, заявить, что город был взят на шпагу, как раз под флагом демократии, для защиты его от путчистов (благо противоречащих тому бумажек не было). Иные жуки так и поступили, взлетев в генералы из майоров, но потомок шляхтичей не стал каяться и вилять, а потому вылетел с флота, что твоя торпеда. Вернувшись в родной Шантарск, он долго мыкался с клеймом «пособника гэкачепистов», пока не попал к хозяину «Интеркрайта», стоявшему выше таких пошлостей…
По мнению некоторых, Довнар после пережитого самую чуточку поехал рассудком (что, впрочем, ничуть не казалось удивительным Данилу Черскому, помнившему свои собственные мыканья – после прихода Горбачева, и после октября девяносто третьего). Заявив, что уходит во внутреннюю эмиграцию, Довнар полонизировал имечко, выбил новый паспорт (не без помощи главы «Интеркрайта», любившего в людях безобидные странности, если они не мешали делу), стал ходить на мессы в возвращенный католической общине костел дореволюционной постройки.
Потом, как это сплошь и рядом случается, романтика столкнулась с реальностью и под безжалостным влиянием последней увяла. Выехав пару раз в Польшу и присмотревшись к исторической родине, Довнар после сибирских просторов нашел ее тесноватой и скучноватой, переселяться туда категорически передумал, и пресловутая внутренняя эмиграция постепенно сошла на нет, ограничившись демонстративным напоминанием о корнях, да и то не часто.
А в общем и целом мужик был лихой и рисковый, что в свое время блестяще продемонстрировал, когда кипели явные и тайные баталии вокруг клада Чингисхана…
– Ну? – не выдержал Данил.
– Тебе ее продать нужно или купить предлагают?
– Просто определи, что это за денежка.
– Да что тут определять, – скучным голосом сказал Довнар, вертя монету с нескрываемым пренебрежением. – Великое княжество Рутенское, точнее, уже Жечь Посполитая. Так называемый орт, или четверть талера. Сигизмунд Третий, предположительно тысяча шестьсот двадцать третий, судя по знаку, – видишь, вот тут стрела с двумя звездочками? – чеканена в Вильно подскарбием Яном Гевелло. У каждой мастерской был свой знак. Низкопробное серебро.
– Редкая?
– Ни в малейшей степени, – авторитетно заявил Довнар. – Ежели в идеальном состоянии, понимающий человек за нее выложит самое большее пятнадцать баксов. Пентюху, конечно, можно
