держались особняком: модные короткие пальто с подкладными плечами, шелковые чулки, игривые прически, а лица у всех растерянные и глаза полны слез.
Мингалеев усмехнулся и оскалил крупные белые зубы:
– Кончай панихида! Пошел в баню грехи отмывать!
Лейтенант Петухов первым перемыл, накормил и разместил по комнатам свою роту. Когда последний немец был водворен на свое место, Петухов оглядел еще раз все комнаты и, поманив к себе Альтмана, сказал ему усталым голосом:
– Я, камарад, пойду шляфен маленько. Устал я от вас, чертей, ужасно! Вы-то ночью дрыхли, а нас комбат всю ночь мариновал. Оставайся пока за старшего. Смотри, чтобы не орали, курить ходили на улицу, на пол не сорили. Меня разбудишь часа через два, я буду в красном уголке.
Альтман поспешно поклонился. Петухов ушел в красный уголок, стащил сапоги и улегся на стол, подмостив под голову шинель. Вскоре сюда же явился и Звонов и уснул на составленных стульях.
Только Мингалеев почти до вечера возился со своей женской ротой, топтался около бани и стучал кулаком в окошко.
– Что сандуновская баня здесь устроили? Сколько можно мыть, я спрашиваю? Раз-два, и выходи! Терпенье лопнет, сам зайду, начну тебе парить!
– Что волнуетесь, товарищ младший лейтенант? – спросил вахтер из охраны, здоровенный местный парень, проходя мимо бани с горой наволочек в руках.
– Пять часов стою, баба моется-моется, сколько можно!
Вахтер сложил наволочки, лукаво подмигнул Мингалееву и, вскарабкавшись на завалинку, заглянул в окно.
– Да они юбки свои стирают, товарищ младший лейтенант!
– А, черт паршивый! – зарычал Мингалеев и изо всей силы начал колотить кулаком в дверь. – Выходи, стрелять буду!
Пока женская рота обедала и размещалась, первые две роты уже построили в широком коридоре первого корпуса. Хромов и Лаптев успели побриться, но выглядели заспанно. Петухов и Звонов изредка зевали в кулак.
Штребль стоял крайним в первом ряду на правом фланге. Лицо комбата было видно ему в профиль: у комбата изредка вибрировал мускул на левом виске и нервно шевелились маленькие рыжеватые усы-щеточка. Когда воцарилась тишина, Хромов прошелся вдоль строя.
– Как стоите? – строго спросил он, оглядывая немцев. – Убери пузо! – ткнул он Бера. – Я с вами нянчиться не намерен, не маленькие. Ваши небось с нашими не нянчились – раз в зубы и разговор короток!
Почти никто не понял ни слова, но немцы стояли, опустив глаза.
– Ну, разъясни им все, Петр Матвеевич, – уже спокойнее обратился Хромов к Лаптеву. – Ишь фрицы повесили носы!
Лаптев кашлянул и, подбирая нужные немецкие слова, начал:
– Каждый из вас должен знать свои права и обязанности. Что же составляет права интернированного? Вам разрешается вне рабочего времени заниматься чтением газет на немецком или другом знакомом вам языке, писать письма
