летом ему удалось лично обезвредить серийного убийцу Водяного[1], но немотивированных преступлений майор все так же не любил. Предпочитал работать, вычисляя личный интерес у граждан с относительно здоровыми мозгами и понятными мотивировками – финансовыми либо личными.
Но как справедливо заметил Николаевич, оба дела находились в производстве Гущина, и версию с серийным убийцей следовало отработать. Стас дал задание стажеру Сереже подобрать для него похожие дела и занялся текучкой.
Стажер Сережа оказался докой. Уже к вечеру майор получил список из нескольких фамилий потерпевших: все девушки молоды и красивы, найдены задушенными и обнаженными в ваннах, не имеют следов сексуальной близости. Но лишь в двух эпизодах присутствовал большой букет и форменный мундир. В первом случае жертвой оказалась работница метрополитена, вторая служила проводницей поезда Москва – Сочи. Можно сказать, девушки почти коллеги.
Труженица подземки погибла три года назад. Стас, увеличивая на компьютере снимки с места этого преступления, скрупулезно отработал фотографии полочек с косметикой и не нашел на них «Митсуко». Букет вообще сфотографировали отвратительно: определить, присутствовали ли там васильки и злаковые, не получилось.
А вот с погибшей железнодорожницей майору повезло. (Если можно так сказать, учитывая, что убийцу за два года не нашли, но появилась хоть какая-то ниточка.) Букет роз диаметром с колесо велосипеда дополняло пятно лазоревого цвета.
Стас быстро созвонился со следователем, который вел дело по убийству проводницы Лялькиной, попросил его припомнить детали, поинтересовался, был ли в квартире какой-то особенный парфюмерный запах… Но получил ответ:
– Не помню. Столько времени прошло. Да и вообще, Станислав Петрович, я в запахах как-то не силен. Для меня, что «Шипр», что чертова «Шанель»… Поговори-ка ты с медэкспертом, с Танюшей Ильиной. У нее память – записная книжка МВД.
Уже на следующий день майор был в судебномедицинском морге. Через раскрытую дверь кабинета наблюдал, как Татьяна уже пять минут ругается по телефону с неким бестолковым лаборантом.
С Ильиной Гущину однажды доводилось поработать. Стройную пепельную блондинку большинство его коллег-мужчин признавали раскрасавицей, но Гущин ничего не мог с собой поделать: она ему напоминала – мышь. Деятельную и кропотливую. Возможно, это было связано с невеликим ростом прозекторской красавицы, но, скорее всего, сыграл момент впечатления от первой встречи. Тогда Татьяна бросала курить и беспрестанно что-то пережевывала. То мятную жвачку, то ириску, отчего острый кончик ее носа находился в некотором движении, и Гущину казалось: мышь принюхивается.
Что в данном и конкретном случае послужило делу. На вопрос, не запомнила ли Таня запаха духов в квартире убиенной проводницы, последовал уверенный ответ:
– Да, от этой… как ее… Лялькиной пахло «Митсуко».
– Точно? – оживился следователь.
Мышь высокомерно посмотрела на Стаса.
– Самая долгая память – обонятельная,
О деле Водяного рассказывает повесть «Пока не зазвонил телефон».
