из кастрюли макароны, отвечал на радостные звонки Ирины, спал, попыхивал ароматной сигареткой на балконе, бормотал стихи и рюмочку за рюмочкой пил тёплый коньяк, закусывая когда лимоном, когда сыром, а когда и толстеньким кусочком ветчины. И почему-то становилось светлее на душе, вспомнились забытые звуки, открылись просторы, и я будто уже пересыпал горячий волжский песок в руках или брёл по илистой тёплой отмели… Оживали знакомые лица, и, наконец, услышал я запахи: воды, пыли, иного времени жизни. И вот – стал я на четверть века моложе: уверенный, наивный, совсем не ведающий того, что меня ждёт впереди…
Глава 4
Тающие острова
Мы собирались рыбачить и ехали в Казань скорым поездом «Татарстан». В купе ловко разложили вещи, снасти и сумку с лодкой. Брали минимум, но тяжести хватало. Ещё Павел принёс длинный свёрток – на ощупь в нём пряталось что-то похожее на сиденья. Мы удивились, но помалкивали: он руководил, и никто с этим не спорил.
Достопамятное лето девяносто второго года… Приятное тепло установилось в Москве, и в каждом из нас поселилось радостное ощущение приключения. А от приключений мы отвыкли: Латалин работал в КБ, тосковал, да так, что его белые кудри поникли. Виноградов мечтал о дирижаблях, но занимался трубогибочными аппаратами, а я в своём вузе никак не мог понять, почему преподаватель – это никто. Вперёд, вперёд – так отстукивали колёса километры железной дороги, и ночь длинно растянулась по земле, и что-то важное, замечательное ожидало нас. Постельное бельё с запахом чистоты, чай в фаянсовых чашках, лёгкие занавески – мы мчались на восток, на Волгу!
Четвёртой в купе оказалась чудная дама лет тридцати. Русоволосая, круглолицая, глазастая, в голубом платье. Она была одновременно вытянутой вверх и вся в округлостях. Звали её Лида, и она ехала в Казань на встречу с возлюбленным!
– Мой Харламов готовится к шабашке, а пока сидит в Казани, – сообщила она. – Позавчера он мне звонил. Мы встречаемся с ним на конспиративной квартире на улице Баумана.
У неё оказалось множество свёрточков и баночек: с разными вареньями, смородиновым желе, с тёртыми грецкими орехами, перемешанными с мёдом, с цукатами, щербетом, и она нас потчевала! Мы пробовали и восхищались. Лида сияла!
– Вы знаете, – сообщала она, – мой Харламов в армии служил! Представляете – он стоял в карауле! Виктор, вот вы, вы стояли в карауле?
– Н-нет, – ошарашенно удивлялся Латалин, хмурил белые брови и смущённо крякал своим фирменным смешком. – Хе!
– А Харламов стоял! Он связистом был! Связь – это глаза и нервы армии! А на учениях радиостанцию утопил, и с него потом по десять рублей в месяц вычитали! Представляете?
Своими округлостями и милым щебетаньем Лида заполнила купе полностью.
– А вы курите? Я хочу закурить.
– Курит у нас вот… – показал Павел. – Вячеслав Петрович. Да и то – в строго отведённом для этого месте.
– А
