скончались. Представьте, как они бились в гробах, прежде чем умереть по-настоящему. Вот так, джентльмены. Именно это я и имею в виду, когда говорю о корнях суеверий. И это представляет для меня главный интерес.
– И для меня, – раздался чужой голос, – это представляет большой интерес.
Миллз рассказывал, что не услышал тогда, как вошел этот человек в комнату, хотя ему и почудилось движение воздуха от открывающейся двери. Вероятно, все были главным образом поражены именно вторжением постороннего в их компанию, куда практически не допускались чужие, и никто никогда не встревал в их разговоры. Или же их удивил голос того человека, низкий и хриплый, с иностранным акцентом и оттенком торжества, явно звучащим в нем. Как бы то ни было, от неожиданности все просто онемели.
– В нем не было ничего примечательного, – рассказывает Миллзз. – Он стоял в стороне от света пламени, в поношенном черном пальто с поднятым воротником, в низко надвинутой шляпе с опущенными полями. А ту небольшую часть лица, которую они могли бы видеть, он прикрывал рукой в перчатке.
Кроме того, что он был худым и длинным, Миллз ничего не мог сообщить. Но в голосе незнакомца, в его манере держаться, в жестах было что-то неуловимо знакомое.
Он заговорил. И его речь звучала так, словно он пародировал профессора Гримо.
– Вы должны извинить меня, джентльмены, – сказал он, – сказал он, и торжество в его голосе росло, – за вторжение в ваше общество. Но я хотел бы задать знаменитому профессору один вопрос.
– Никто и не думал возражать ему, – рассказывает Миллз. – Мы все внимательно слушали, словно завороженные. Даже Гримо, продолжая неподвижно сидеть с сигарой во рту, был весь внимание. Он только коротко произнес: «Ну?»
– Вы не верите, – продолжал незнакомец, убрав руку от подбородка и подняв указательный палец, – что человек может встать из гроба, что он может невидимым проникать повсюду, что четыре стены для него – ничто? А главное, что он опасен, как всякое исчадие ада?
– Я не верю, – резко сказал Гримо, – а вы?
– А я сделал это! Но это еще не все! У меня есть брат, который может еще больше, нежели я, и он очень опасен для вас, профессор. Мне не нужна ваша жизнь. Но он разыскивает вас.
Присутствующие постепенно начали приходить в себя. Молодой Мэнгэн, бывший футболист, вскочил с кресла, а коротышка Петтис нервно заерзал.
– Послушайте, Гримо, – сказал Петтис, – этот тип явно ненормальный. Может быть… – он сделал движение в сторону колокольчика, но незнакомец вмешался:
– Взгляните на профессора Гримо, – сказал он, – прежде чем вы решитесь звать людей.
Гримо взирал на пришельца с нескрываемым ужасом.
– Нет, нет! – воскликнул он. – Оставьте его. Пусть расскажет о своем брате и о гробах…
– О трех гробах, – добавил незнакомец.
– О трех
