поножовщиной с летальным финалом и вызовом полицейских нарядов, но странным образом виновники преступления исчезли, а дело закрылось в связи с отсутствием состава преступления. Так что сие место обзавелось сомнительной репутацией, а местные жители старались тот дом терпимости обходить стороной. Мужчина давно перестал обращать внимание на шумных соседей, часто желавших оставаться инкогнито, как и на коттедж в целом, где собственными руками выкладывал дорожки садовым камнем. Прямо на газоне, сеяным особым сортом калифорнийской травы.
Он подошел к собачьим вольерам. Два ряда клеток с ржавыми прутьями располагались буквой «пэ», заросшие по бокам непроходимым полем из полыни и гигантского борщевика. Трава давно зажелтела, превратилась в жесткую солому и мешала нормальному проходу, но скосить ветхое безобразие у мужчины не доходили руки. Поверх клеток – второй этаж из двенадцати штук маленьких боксов, где в былые времена содержался выводок только родившихся щенков, еще не окрепших и требующих к себе более тщательного внимания. После того, как малыши открывали глазки и начинали ходить, их спускали на уровень ниже, поближе к родителям, а свободные комнатки занимались новыми постояльцами. Внизу обитали более взрослые особи, разделяясь друг с дружкой относительно своего будущего. Кто-то готовился к службе, выучивая специальные команды, другие впитывали основы сторожевого дела и привыкали к жесткой цепи, третьи и вовсе беззаботно отдыхали, ожидая своих новых хозяев. Вот такой собачий университет, где к каждой особи относились с трепетной любовью и заботой. В нынешние времена верхний ряд вольеров пустовал полностью, а клетки даже не запирались, поскрипывая в такт порывов ветра. Но все же, на нижнем этаже еще оставались питомцы – самые старые и проблемные, кого так и не смогли выбрать.
Их было четверо – тех, кто проживал всю свою жизнь здесь и не ощутил радости свободы, находясь круглые сутки внутри металлического кожуха и изучая внешний мир сквозь решетчатые пролеты вольера. Но вместе с тем, их существование нельзя называть мучительно плохим, ведь еда и крыша над лопоухой головой даже не у всякого человека есть, а тут всего в полном избытке. Видимо, так сошлись звезды, что среди прочих других собак, они оказались менее привлекательны и дружелюбны, так и не обретя новых хозяев. Мужчина относился с пониманием к их собачьей судьбе, можно сказать, горю, ведь каждому питомцу уготован свой человеческий друг, а его отсутствие обрекало четвероногих на нескончаемую грусть, неспособную заглушиться даже самыми вкуснейшими благами из копченых свиных ребрышек.
Между вольерами и дворовым пространством находилась территория общего пользования – тоже огороженная решеткой, где «собакены» могли есть, принимать душ из шланга и иногда, ежели все находились в бодром расположении духа, то и коммуницировать со своими товарищами. Схема работала следующим образом. Мужчина открывал клетку так называемых сеней, чтобы
