платим аренду. Если надо мы еще заплатить можем.
Последние слова Курбанов произнес понизив голос, опасливо оглянувшись на дверь. Рожков никак не отреагировал на слегка замаскированное предложение дать взятку. Он предвидел, что без этого не обойдется. Знал он и то, что все его также вроде бы замаскированные угрозы не имеют под собой никакой реальной почвы. Хоть он и обещал «разобраться» с теми, кто разрешил Курбанову его, так называемую, секцию, но реально сделать этого никак не мог. Ведь, наверняка, она была так хорошо «проплачена», что даже если бы он и очень захотел ее закрыть, то все равно у него ничего бы не получилось. Более того, наверняка и глава Управы не станет с этим связываться. Ведь всей той сплоченной цепочке чиновников, которых «подкармливал» Курбанов и его клан … им ничего не стоило не то что Рожкова снять с должности, но и самому Главе серьезно жизнь осложнить. Игорь Константинович, осознавая свое полное бессилие, пытался хотя бы попугать Курбанова, по всему представителя довольно мощного семейства, пустившего в Москве уже довольно глубокие корни и перетаскивавшему постепенно из Азербайджана сюда все больше своих родичей. Потому Рожков мог только пугать, то есть «брать на понт»:
– Мне все равно, как вам удалось получить это разрешение, но раз вам его выдали, то хоть ведите там себя по-человечески. А то ведь на вас коллективно жалуются, как можно догадаться из письма жильцы дома, где вы арендуете помещения, вроде бы под спортивную секцию. Вот они пишут, каждый вечер допоздна у вас включена на полную мощность ваша национальная музыка, каждый день ночами производится погрузка-выгрузка товара, при этом тоже совершенно не соблюдается тишина, вы не даете спать жильцам. На замечания местных жителей ваши люди реагируют грубо, не останавливаются перед оскорблениями даже пожилых женщин. Знаете, что еще здесь пишется? Я прямо процитирую: эти кавказцы ведут себя как оккупанты в завоеванной стране. Неужели вы не понимаете, что рано или поздно чаша терпения переполнится? …
Рожков хотел еще долго говорить и стыдить Курбанова и его земляков, но в своих рассуждениях он допустил ошибку, которую если имеешь дело с людьми такого типа допускать никак нельзя. Он стал призывать к совести, вместо того чтобы обещать применить какие-либо репрессивные меры. Из этого Курбанов сделал безошибочный вывод, что ему совершенно нечего бояться, что этот чиновник ничего ему сделать не может, то есть он не обладает реальной властью, а всего лишь «гонит пургу». Как только Курбанов это осознал, он даже внешне преобразился и повел себя, как и обычно вел себя с людьми, которые для них неопасны, которых не надо бояться – нагло и вызывающе:
– Это чей терпений кончится … у этих старух и алкашей, которые живут там? – теперь уже с лица Курбанова исходила презрительная усмешка, он уже не потел и нос обрел естественный цвет. – Это разве люди, что они могут … только вот бумагу такую написать, – Курбанов небрежно кивнул на письмо, лежащее перед Рожковым.
– Неужели вам совсем плевать на людей, что живут рядом с тем местом, где вы развернули свою бурную
