– все то, что относится к составному и сделанному, то есть к тому, что мы называем утварью, а затем подражательные искусства – все это с полным правом можно бы назвать одним именем.
Теэтет. Как это и каким?
Чужеземец. В отношении всего, чего прежде не существовало, но что кем-либо потом вызывается к жизни, мы говорим: о том, кто это делает, «он творит», а о том, что сделано – «его творят».
Теэтет. Верно.
Чужеземец. Но ведь то, что мы сейчас рассмотрели, относится по своим свойствам именно сюда.
Теэтет. Конечно.
Чужеземец. Итак, будем называть все это, выражаясь кратко, творческим искусством.
Теэтет. Пусть будет так.
Чужеземец. С другой стороны – целый ряд наук и знаний, а также искусства дельца, борца и охотника, так как все они ничего не творят, но занимаются тем, что отчасти словами и действиями подчиняют своей власти то, что есть и что возникает, отчасти не позволяют этого делать другим. Наиболее подходящим было бы назвать все эти части в совокупности неким искусством приобретения.
Теэтет. Да, это было бы подходящим.
Чужеземец. Когда, таким образом, все искусства распадаются на приобретающие и творческие, то к каким, Теэтет, мы причислим искусство удить рыбу?
Теэтет. Разумеется, к приобретающим.
Чужеземец. Но разве не два есть вида приобретающего искусства? Одно из них – искусство обмена по обоюдному соглашению посредством даров, найма и продажи, а другое – искусство подчинения себе всего делом или словом: не будет ли этот последний вид искусством подчинять?
Теэтет. Так, по крайней мере, явствует из сказанного.
Чужеземец. Что же? Искусство подчинять – не разделить ли его на две части?
Теэтет. Как?
Чужеземец. Причислив все явное в нем к искусству борьбы, а все тайное – к искусству охоты.
Теэтет. Согласен.
Чужеземец. Но конечно, было бы неразумным не разделить искусство охоты на две части.
Теэтет. Скажи, как?
Чужеземец. Различая в нем, с одной стороны, охоту за одушевленным родом [вещей], а с другой – за неодушевленным.
Теэтет. Как же иначе? Если только существуют те и другие.
Чужеземец. Ну как же не существуют? Охоту за неодушевленными [вещами], не имеющую названия, за исключением некоторых частей водолазного искусства и немногих других подобных, мы должны оставить в стороне, а охоту за одушевленными существами назвать охотою за животными.
Теэтет. Пусть будет так.
Чужеземец. Но не справедливо ли указать два вида охоты за животными и один из них – за животными на суше, распадающийся на много видов и названий, наименовать охотой за обитающими на суше, а все виды охоты за плавающими животными – охотою за обитателями текучей среды?
Теэтет. Конечно.
Чужеземец. Но ведь мы видим, что один разряд плавающих
