не знал, что и думать – очень уж ко времени эта беда приключилась, словно боги решили сохранить Ратное, взяв жертву кровью воинских учеников. И горевать бы надо вроде, и спасению, пусть и такому, радоваться. И ведь не объяснишь никому, что смерть мальчишек сейчас спасала другие жизни, не поймут!
К воротам подлетел Евсей, на полном скаку и с заводным конем в поводу. Не последним прибыл, хотя концы по селу отмерял немалые. И коня справно взнуздал; похоже, неплохой ратник из парня получится.
Глеб подал команду к выступлению. Вышли рысью и сразу вперед отправился дозор из пяти ратников.
Егора охватило знакомое любому воину возбуждение, схожее с ознобом, появлявшееся всегда, независимо от того, сам ли он уходил в поход или кого-то провожал на бой, как сейчас. Эх, самому бы с ними… Но Фома, который тоже наблюдал за уходящими воями, словно того и ждал, враз испортил настроение.
– Твоих-то чего не видно? – поинтересовался он мимоходом, но за деланным безразличием и небрежным тоном угадывался напряженный интерес. – Неужто не успели?
– Твой десяток тоже не полный вроде… – ушел от ответа Егор.
– Так Емели нет, зятя Савкиного, да племяша его же… Да Дорки сын… – Фома вдруг замолчал на полуслове, уставившись взглядом в пространство, а Егор, будто его и вовсе ничего в Ратном не касалось, напялил на лицо скучное, насколько смог, выражение, и вскочил в седло.
– А племяшей его? – вдруг очнулся Фома. – Не видел?
– Они у тебя в десятке, не у меня, – только пожал плечами Егор и, не оборачиваясь, поехал прочь.
Тихо… Пока тихо. Почти сразу после ухода трех десятков Устин все-таки передал сигнал к выступлению. Ждать дальше было нельзя, все и так уже расползалось, как гнилая холстина в руках. Многие, на кого заговорщики раньше имели надежду, попятились. Вон кожемяки, сторонкой-сторонкой и вроде как уже и не понимали, о чем разговор, того гляди и те, что еще оставались, разбегутся. Степан, похоже, тоже приготовился назад оглоблями повернуть, да Устина уже не остановить, а воины-то за ним пошли. Устин не чета Пимену, у него тоже душа за сотню рвалась, а не за свое добро, хотел вернуть былое, не допустить, чтобы прахом пошло заведенное отцами и дедами. Потому-то и не развернуть его теперь – он свой выбор сделал и от него не отступится. А тут случай удобный, пока бояре с татями разбираются, и десятки их с ними.
Но с самого начала стало ясно – все пошло наперекосяк.
Егор был доволен: его ратники увели из десятка Фомы пятерых лучших бойцов, еще четверо ушли с родичами выручать мальцов. И что теперь у него осталось? Сыновей двое, племяш, новики, еще пара новиков из других семей. Да пара ратников, из чужих опять же. Нет, не дурак Фома в драку лезть при таких раскладах. Десяток Устина почти весь на месте, но вот выступят ли остальные, кого раньше сговорили и кто сегодня не ушел?
И все же… У Корнея бойцов было втрое, а то и вчетверо меньше. И пусть у заговорщиков, кроме устиновского десятка, по большей части оставались дурни, вроде Пентюха, но и тот чему-то, да научился, и сам
