лишь на живом общении он уже через пару дней понимал, о чем идет речь, и мог худо-бедно изъясняться по-татарски.
На ночевку встали засветло. Разбили лагерь и стали ждать отставшие ладьи. Тяжелогруженые кораблики подошли к берегу уже в сгущавшихся сумерках, Андрей было начал волноваться их долгим отсутствием, но, увидав вдалеке в лучах заходящего солнца силуэты кораблей, вздохнул с облегчением и успокоился.
На ужин сварили кашу. В медные котлы кинули крупы, настрогали мелко сала. Пока готовилось варево, Андрей сидел у костра, завернувшись в медвежью шкуру, – с реки тянуло холодом и сыростью. Люди, окружавшие князя, включая холопские семьи, расположились на отшибе. Улыбались, смеялись и радовались жизни, как будто не везет их князь черт знает куда… Холопам боевым все едино: доля их такая. За них думает боярин, и заботится о них боярин опять же. Но ушкуйники жили себе не тужили, и понесла их нелегкая на Дон. И вот теперь оставшиеся в живых новгородцы – слуги вольные на службе у Андрея. И что интересно, верят в князя без оглядки. И то, что впереди их ждет непростая жизнь, так от судьбы не уйдешь, только фатализмом можно объяснить беспечное отношение людишек к своей судьбе. С такими мыслями Андрей потихоньку задремал и проснулся от толчка в спину.
– На, боярин, поснедай, – Сенька протягивал ему огромный ломоть ржаного хлеба, поверх которого густо наложены мелко наструганные кусочки холодного мяса.
Андрей огляделся. Все мужики сидели вокруг большого котла с деревянными ложками наготове, ждали, когда боярин, как старший, начнет трапезу. Андрей не спеша вытащил из-за голенища высокого сапога свою серебряную ложку. Прочитал молитву, которую успел выучить еще в Переяславле Резанском, и запустил ложку в горячее варево. Следом строго по очереди потянулись остальные. Вокруг костра собрались самые ближние, в их число с недавних пор попал татарчонок Кулчук, которого полонил Сенька (как кажется давно это было), и старый татарин Булат, принесшие клятву верности князю. Остальные татары, также присягнувшие на верность, сидели у соседнего костра, как бы и рядом со всеми, но в то же время – наособицу. С татарами Андрей серьезно нарушил обычаи. Принятие православия – обязательное условие, только при выполнении этого условия татары могли получить свободу и быть приняты на службу. Но как бы свободу он им не вернул, а вооружил, и то в качестве своих холопов. Вроде не по обычаю, но и нарушение, на взгляд Андрея, несильно серьезное.
Андрей принял как данность отношение татар к переменам в своей судьбе. Несмотря на рабство, они чувствовали себя вполне счастливо. Оружие было при них, одежда и доспехи у татар – позавидует любой свободный татарин. Кони – лучшие. Что еще для счастья надо? А то, что в рабство попали к русскому князю, так и у себя они были такими же рабами ордынского хана. Все татары – рабы хана. Раньше были рабами хана, теперь стали рабами Андрея. Только и всего. Остальное для них все осталось по-прежнему.
Глядя на татар, Андрей лениво размышлял
