первоклашка – конферансье звонко объявил: «марш Москва-Майская! Исполняет хор учеников 42-й школы!»
Ребятишки выстроились в ряд, вперед вышла девочка с хвостиками-косичками, качнув головой, баянист развернул меха, и в воздухе родилась песня
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля.
Холодок бежит за ворот,
Шум на улицах сильней.
С добрым утром, милый город,-
Сердце Родины моей!
взлетел к потолку спортзала, в котором сидели раненые, серебряный голосок и его оттенил бодрый хор голосов
Кипучая,
Могучая,
Никем непобедимая,-
Страна моя,
Москва моя -
Ты самая любимая!
У многих бойцов с командирами увлажнились глаза, а у Дима прошел мороз по коже…
После праздника приехала мама.
К тому времени Мария Михайловна была начальником санчасти Тбилисского пехотного училища и сумела организовать перевод раненого сына поближе к себе, в госпиталь, расположенный в столице Грузии.
По дороге, все еще сильно хромающий Дим, заехал на несколько дней в Москву.
Родной город, в котором он не был два года, поразил малолюдьем и прифронтовым обличьем.
Садовое кольцо у метро «Парк культуры» перегораживали противотанковые ежи и выполненные из мешков с песком баррикады, от Белорусского вокзала по Ленинградскому шоссе в сторону фронта шли колонны танков, над улицей Горького и Кремлем, висели аэростаты противоздушной обороны.
Ближе к ночи в столице объявлялись воздушные тревоги, в небе метались лучи прожекторов, и от зенитной канонады дрожали стены зданий.
В опустевшей квартире в Лучниковом переулке, племянника встретил родной брат мамы – дядя Миша.
– Ну вот, ранили меня, – опираясь на костыль и словно оправдываясь,– сказал Дим. – Теперь, наверное, и повоевать не успею.
– Успеешь, – тяжело вздохнул дядя. Участник гражданской войны на стороне белых, в прошлом офицер – дроздовец, ставший в советское время ответственным работником одного из министерств, Михаил Михайлович Вавилов военную науку помнил хорошо и в происходящем на фронтах, разбирался профессионально.
– Самые сильные бои, будут на Волге. Вот увидишь, – сказал он племяннику, когда они пили чай с сухарями на кухне.
– Да разве немцы туда дойдут?! – сделал круглые глаза Дим.
– Полагаю да. Но потом их погонят обратно.
Старшина не мог в это поверить. В его память намертво врезались слова самого товарища Сталина, произнесенные с трибуны во время ноябрьского парада 41-го: «Еще несколько месяцев, полгода, максимум год и фашистская военная машина рухнет под тяжестью совершенных преступлений».
В 1943 году, уже после Сталинградской битвы, дядю засадят
