столь почётным званием, − «Семья − театр, где не случайно у всех народов и племён вход облегчённый чрезвычайно, а выход очень затруднён», − ловелас протянул ей кусочек мяса, поясняя: – Животных, которых мало, занесли в Красную книгу, а которых много − в «Книгу о вкусной и здоровой пище».
Лена отправила знак вопроса по поводу происхождения столь убедительного и неопровержимого утверждения.
− Это не я сказал, − собеседник, крутя головой, выставил ладони, − это сказала тётя Фая, Фаина Раневская, моя тётя по материнской линии, − он принялся наливать в бумажные стаканчики ликёр.
Жульдя-Бандя горделиво, будто воспользовался не чужой, а собственной мыслью, посмотрел в глаза своей новой знакомой, которой, как половозрелой самке, была более интересна форма, нежели содержание.
Собеседник, привыкший покорять женские сердца содержанием, в дополнение к тому, что дала природа, продолжил философствовать:
− Женщина больше доверяет не тому, кто с ней откровенен, а тому, кто вдохновенно лжёт, расстилая перед ней бархатное покрывало лести, лицемерия, лукавства и фальши, − он сделал лёгкую паузу, следя за реакцией слушательницы на свою пространную тираду. − Природа разумно распределяет ценности: если ты умён, значит, ты нищий. Если богат, то обладателю недостаёт ума. И лишь избранные получают и то, и другое.
Лена издевательски улыбнулась:
− Я надеюсь, тебя это не обременяет?
− Увы, я дитя природы. Странник. Живу милостию божией.
− Кого бог подаст?! − Лена хихикнула, положив руку на ногу собеседника. − Ничего, какие твои годы. Заведёшь себе крестьянку. Та заведёт тебе кур, гусей и кроликов… − она улыбнулась, по-видимому, представив себе это.
− Живёт, как истинный мудрец, капусту садит, как Гораций, разводит уток и гусей и учит азбуке детей (А. Пушкин).
Лена потикала пальчиком:
− Детей я бы тебе не доверила. Боюсь, ты научишь их не только азбуке.
Она засмеялась звонко и заразительно, нарушая патриархальный уклад Шуваловского кладбища, впрочем, вряд ли доставляя неудобства его постояльцам.
Вскоре, расправившись с шашлыком и настойкой, захмелевшая под её воздействием молодая женщина зашвырнула порожнюю бутылку в озеро, подчёркивая менталитет широкой незатейливой открытой русской души.
Глава 24. Легкий интимчик странствующего ловеласа и художницы возле ручья
…Обратно молодые люди возвращались по тропинке вдоль озера, в зарослях буйствующей от изобилия влаги растительности. Дорогу преградил ручей, у излучины к озеру, в самом узком месте осёдланный берёзовыми, уложенными в ряд жёрдочками.
Спутница остановилась, театрально взмахнула рукой, отчего высыпавшиеся с берега в мутную жижу лягушки принялись любопытно взирать на нарушителей спокойствия.
− Графиня желает быть перенесённой на руках!
Жульдя-Бандя, сознавая, что капризы женщины
