живописи. Правда, еще не поздно присоединиться к нам, если у вас есть пятнадцать фунтов и желание попробовать.
Когда Моника вернулась к группе с молодым человеком, Джулиану стало понятно, почему она не прогнала его. Он не из тех, кого отвергают, подумал Джулиан. Даже оценивая критическим взглядом симметрию его лица и телосложение, Джулиан должен был признать, что этот посетитель великолепен. Смуглый, с темно-карими глазами, но с копной непокорных, непостижимо белокурых волос. И как будто этого очарования было мало, он приветствовал группу словами, произнесенными с австралийским акцентом, от которого повеяло взморьем.
– Все в порядке, ребята? Я Райли.
Моника взяла чистый лист бумаги и, освободив место, положила его на свой стол, после чего придвинула к столу еще один стул.
– Просто покажи, на что ты способен, Райли, – объясняла она парню. – Не считая Джулиана, мы все здесь любители, так что не стесняйся. Кстати, меня зовут Моника.
Все, сидящие в кружке, по очереди представились. Последним был Джулиан, объявивший свое имя с театральным поклоном и взмахом панамы, которую он надел тем утром в дополнение к кремовому полотняному костюму. В результате из панамы посыпались три сотовых. Ловким движением руки он подхватил телефоны, превращаясь из плантатора в вора-карманника.
Джулиан замечал, что каждый новый человек изменяет динамику и настроение всей группы, как это бывает при подмешивании к палитре нового цвета. Райли добавил желтого. Не бледно-желтого, как у примулы, не насыщенного желтого или цвета темной охры, а яркой, горячей желтизны солнечного света. Каждый студент казался чуть более раскованным, более оживленным. Софи и Кэролайн, две мамочки средних лет, всегда сидевшие вместе и обсуждавшие школьные сплетни, пока рисовали, повернулись к нему, как нарциссы к солнечному свету. У База был совершенно потрясенный вид, а Бенджи немного ревновал. Сам Райли, похоже, не отдавал себе отчета в том действии, которое оказывал на окружающих, подобно тому как камешек не видит ряби на воде, произведенной от его бросания. Райли сосредоточенно хмурился, глядя на чистую черную бумагу перед собой.
Софи прошептала что-то Кэролайн, кивая в сторону Райли. Кэролайн рассмеялась.
– Перестань! – сказала она. – Пожалуйста, не смеши меня. После трех детей мое тазовое дно этого не вынесет.
– Я понятия не имею, что такое тазовое дно, – заметил Джулиан, – но, пожалуйста, в следующий раз оставьте его дома, чтобы не сорвался мой урок рисования.
Сказав это, он немного разозлился, когда Софи и Кэролайн разразились новым приступом смеха.
Джулиан начал привычное кружение по комнате, то подбадривая кого-то, то добавляя пятно цвета, проворно исправляя пропорции или перспективу. Дойдя до Моники, он улыбнулся. Моника была одной из самых прилежных учениц. Она внимательно слушала и стремилась все сделать правильно. Но сегодня она впервые рисовала сердцем, а не просто
