в которых нет какого-либо направляющего принципа, подобны крутящейся рулетке: читая их, вы ждете, что шарик рано или поздно остановится на каком-то поле и история приобретет смысл. Мне доводилось читать рассказы, в которых вообще не было этого шарика.
В хороших интервью, как и в рассказах, должен быть хотя бы «шарик».
В самом начале моего пути в журналистике я однажды написал материал о мужчине, который шел пешком через штат Миссури. В нем было много фактов, мудрости и страсти. Я отдал его редактору, налил себе кофе и принялся ждать, что тот вот-вот все бросит и кинется звонить в Пулитцеровский комитет. Вместо этого мой редактор написал в самом верху страницы: «Для чего написана эта история?» – и отдал рукопись мне в руки с такой гримасой, будто только что наступил в дерьмо и это произошло по моей вине. Сначала я бесконечно долго пялился на эту надпись, а потом перечитал свой материал. Да, факты там правда были. Страсть тоже присутствовала. Чего нельзя было сказать о мудрости. Но смысла в этой истории не было ровным счетом никакого.
Как бы ловко я ни владел языком и какой бы интересной ни была тема, моя статья оказалась не более чем нагромождением слов. Она была ни о чем. Я напечатал историю на клавиатуре, но не написал ее. Мой редактор оказался прав. И наступил он не в чье-то дерьмо, а в мое.
С интервью такое случается сплошь и рядом. Мы беспечно предполагаем, что разговор с кем-то чрезвычайно увлекателен сам по себе. Вспомните, например, страшно смешной выпуск «Субботним вечером в прямом эфире» (Saturday Night Live), в котором комик Крис Фарли берет интервью у музыканта Пола Маккартни. Смешным его делает (помимо уморительной мимики Фарли) тот факт, что Фарли настолько потрясла встреча со звездой такой величины, что он понятия не имеет, что делать с интервью. Некоторые из его вопросов начинаются с фразы: Помните, когда вы были в The Beatles… Маккартни отвечает со всей вежливостью, но ему (как и зрителям) понятно, что этот Фарли не продумал ход интервью, узнав, кто станет его гостем. Ведущий постоянно бросает взгляды в камеру и беззвучно произносит: «Он потрясающий!»
Я видел массу интервью, которые оставляли именно такое впечатление, но при этом комический эффект в них не предполагался. После их просмотра мне хотелось притвориться тем моим редактором и спросить интервьюера: «Для чего вы взяли это интервью?»
Я захотел взять интервью у Трейси Киддера в рамках «Писательского симпозиума», потому что считал его выдающимся писателем, внесшим своими книгами и журналистскими материалами в The Atlantic и The New Yorker огромный вклад в понимание бизнес-процессов, технологий, благотворительной деятельности, искусства, взросления, образования, духовности и многих других тем. Мне казалось, он сможет подробно и глубоко обсудить с нами свои произведения и писательское ремесло в целом. В числе гостей симпозиума оказались литераторы самых разных уровней.
Готовясь к интервью, я читал книги Киддера: «Дорога в Юба-Сити» (The Road to Yuba City), которую он терпеть не мог, «Душа новой машины» (The Soul of a New Machine), которая принесла ему
