рассмеялась, хотя уже слышала про это. О матери Эйми она знала немного – только эту историю и еще то, что она была алкоголичкой и исчезла Четырнадцатого октября, оставив свою дочь-подростка с отчимом, которого та не любила и опасалась.
– Хочешь попробовать? – Джилл протянула подруге пончик с конфитюром. – Вкусно.
– Не-а. Я объелась. Самой не верится, что слопала омлет целиком.
– Не косись на меня. – Джилл слизнула с кончика пальца капельку варенья. – Я пыталась тебя предупредить.
Эйми приняла серьезный, даже чуть суровый вид.
– Зря ты смеешься над своим отцом. Он хороший мужик.
– Знаю.
– И готовит не так уж плохо.
Джилл не стала возражать. В сравнении с матерью отец готовил ужасно, но Эйми не могла этого знать.
– Старается, – сказала она.
Джилл быстро умяла глазированный пончик – три раза откусила, и его как не бывало: внутри он была таким воздушным, словно под сахарной глазурью вообще ничего не было, – и убрала за собой крошки.
– Уф, – произнесла она, с ужасом думая о предстоящей контрольной. – Пожалуй, нам пора.
Эйми с минуту пристально смотрела на нее. Потом бросила взгляд на витрину за стойкой, где на металлических подносах были выложены рядами разные пончики – покрытые сахарной глазурью, обсыпанные шоколадной крошкой или сахарной пудрой, самые обычные и полные сладких сюрпризов, – и снова перевела его на Джилл. Ее губы медленно растянулись в озорной улыбке.
– А знаешь что? – сказала она. – Пожалуй, я тоже что-нибудь съем. Может, даже с кофе. Хочешь кофе?
– У нас нет времени.
– Времени вагон.
– А как же моя контрольная?
– А что с ней?
Прежде чем Джилл успела ответить, Эйми поднялась из-за столика и направилась к прилавку. Джинсы на ней сидели в обтяг, походка была плавная, и все, кто находился в зале, прилипли к ней взглядами.
«Мне нужно идти», – подумала Джилл.
Ее обволокло ощущение нереальности происходящего, будто она оказалась в ловушке кошмарного сна. Возникло паническое чувство беспомощности, словно она себе не принадлежала.
Но это был не сон. От нее многого не требовалось – только встать и уйти. Однако она словно вросла в розовый пластиковый стул, сидела, глупо улыбаясь Эйми, когда та, обернувшись, одними губами произнесла: «Прости», хотя по лицу ее было видно, что она ни о чем не сожалеет.
«Стерва, – подумала Джилл. – Хочет, чтоб я завалила контрольную».
В такие моменты, – а их было больше, чем ей хотелось бы это признавать, – Джилл изумлялась самой себе, недоумевала, как ее угораздило связаться со столь эгоистичной и безответственной особой, как Эйми. Безрассудство чистой воды.
И это произошло очень быстро. Они познакомились всего несколько месяцев назад, в начале лета. Они тогда вместе работали
