меня знаешь об этом.
– Да, это так, но возьмем линию Грин и Коутс; разве ты не перегибаешь палку?
– Вовсе нет. Я знаком с внутренними обстоятельствами. В конце концов курс акций пойдет вверх либо я подтолкну его. При необходимости я объединю эту линию с другими, которые уже принадлежат мне.
Каупервуд смотрел на сына и думал, что еще никогда не видел такого отважного и дерзкого махинатора.
– Не стоит беспокоиться обо мне, отец. Если тебе неудобно продолжать, пусть банк потребует погасить мои ссуды. Другие банки выдадут мне займы под залог моих акций. Но мне хотелось бы, чтобы именно твой банк получал проценты.
Эти слова убедили Каупервуда-старшего; трудно было возражать против таких аргументов. Его банк активно кредитовал Фрэнка, но не больше, чем другие банки. Что касается крупных пакетов акций, которые он держал в компаниях своего сына, то при необходимости выйти из капитала его известят заблаговременно. Братья Фрэнка точно так же делали деньги, работая на него, и их интересы нерасторжимо переплелись с его собственными интересами.
Благодаря возросшим материальным возможностям Фрэнк также стал очень щедрым в том, что принято называть «жизненными стандартами». Молодые торговцы произведениями искусства из Филадельфии, прознавшие о его художественных наклонностях и растущем богатстве, осаждали его предложениями о покупке мебели, гобеленов, ковров, статуй и картин, сначала американских, а потом и европейских мастеров. Его собственный дом и дом его отца не были полностью обставлены в этом отношении; кроме того, имелся другой дом на Десятой Северной улице, который он хотел сделать роскошным. Эйлин всегда сокрушалась насчет состояния своего дома. Любовь к пышной обстановке была одной из ее основных потребностей, хотя она так и не научилась ясно формулировать свои желания. Но место их тайных встреч должно было выглядеть превосходно. Она доверяла его выбору, поэтому дом превратился в настоящую сокровищницу, обставленную с еще большим вкусом и изяществом, чем комнаты его собственного дома. Он начал собирать там редкие образцы алтарных покровов, ковров и средневековых гобеленов. Он покупал мебель георгианской эпохи, сочетание стилей чиппендейл, шератон и хэпплуайт, предметы итальянского Возрождения и эпохи Людовика XV. Он узнал замечательные образцы фарфора и скульптуры, греческие вазы, прекрасные коллекции японских статуэток из слоновой кости. Флетчер Грэй, торговый партнер фирмы «Кэбл энд Грэй», занимавшейся импортом предметов искусства, нанес ему визит в связи с гобеленом работы XIV века. Грэй был энтузиастом и почти немедленно передал Каупервуду частицу своей сдержанной, но пылкой любви к прекрасному.
– Существует пятьдесят периодов одного оттенка голубого фарфора, мистер Каупервуд, – сообщил ему Грэй. – Есть также как минимум семь разных школ плетения ковров: персидский, армянский, арабский, фламандский, современный польский, венгерский и так далее. Если
