Эту фразу она произнесла с меньшим энтузиазмом. – Расплата за рухнувшие надежды. Он встретил мою маму здесь, в Париже, потом они долгие годы жили в Суссексе. Похоже, вернувшись, он понял, что ему уже нет места в этой жизни.
Оглядев комнату, Шейборн увидел много доказательств, что здесь обитал Август Фурнье: книги, трубка, мебель во французском стиле, а также скрипка и полдюжины пыльных бутылок вина и других спиртных напитков.
– Ты бывала здесь с ним?
Селеста покачала головой.
– После смерти папа я оставила эту квартиру за собой на случай, если придется прятаться.
– К тому времени ты уже поняла, насколько опасно дело, в которое втянул тебя отец?
– В его защиту скажу, что он искренне верил, что Наполеон изменит мир к лучшему.
– Изменил? Хотя бы для тебя?
Под маской равнодушия он заметил проблеск гнева и даже порадовался этому.
– Ты ничего не знаешь о том, какой я стала, майор. Тебе повезло, если ты принадлежишь к тем немногим счастливчикам, которые никогда не разочаровывались в жизни.
– Хочешь сказать, с тобой такое случалось?
– Хочу сказать, что надо уезжать из города, пока о нас не стало известно каждому агенту всех разведок. Я молю Бога, чтобы все, что о тебе говорят, оказалось правдой.
– А что обо мне говорят? – Он вскинул бровь.
– Что ты самый хитрый из всех врагов Франции, что можешь исчезнуть быстрее, чем обычный человек выдыхает.
– Лестно, хоть и глупо. – Он отвернулся, видя, как она улыбается. – У тебя найдется здесь веревка?
– Да.
– А Библия?
Она подошла к шкафу и взяла с полки два тома.
– Католическая или англиканская?
Потянувшись за Вульгатой, он заметил, что ноготь на мизинце ее правой руки сорван, а палец кровоточит.
Ее мысли всегда было трудно понять, даже в юности, когда они вместе гуляли по лугам Суссекса. В шестнадцать она позволила ему себя поцеловать. В семнадцать взяла за руку и привела в сарай в Лэнгли, где легла на солому и призывно подняла юбки. Под ними ничего не было, только кружевная подвязка на бедре. На следующий день она сообщила, что уезжает с отцом в Париж. Немногим позже его отправили в Лондон для поступления в полк. Сейчас ей двадцать пять, ему двадцать шесть.
Они шли по жизни разными дорогами. Интересно, она когда-нибудь о нем вспоминала?
Она была дочерью знатного человека, которую принято вывозить в Лондон на время светского сезона. Шейборн помнил, что сестры у нее больше не было, а с матерью что-то случилось. Единственное, что объединяло ее с прежней Селестой, – наличие силы воли.
– Ты знаешь латынь? – тихо спросил он.
– Да.
Мысли о прошлом отступили, им на смену пришли заботы о насущном.
– Fallaces sunt rerum species.
– Вещи не всегда такие, какими кажутся, – парировала Селеста.
Шейборн
