прикрытой ошметками ткани коже или удар ладонью по лицу, что не менее больно, особенно от того, кто вкладывает в него всю свою ярость.
– Очнулась? – спросил кто-то, и я уже была уверена, что понимаю, а не догадываюсь, понимаю ли.
– Очнулась, – ответил кто-то еще.
Видимо, разговор был обо мне, но говорили не со мной.
– Отвар весь выпила. Дай воды.
Разговаривали явно двое, и уж точно не женщины. Что ж, этого стоило ожидать. Чуда не произошло, и кошмар не оказался затянувшимся сном. Я все так же являюсь пленницей, только цепи заменили на веревку и сняли перчатки. Перчатки? Новое открытие поразило меня еще больше. Как я сразу не заметила, что мои руки свободны от грязной колючей ткани, что кожа пускай и зудит, но мне всё же легче, чем раньше.
Мои руки задрожали, да и я вся дрожала, словно лист на ветру. Медленно и с опаской я снова подняла ладони вверх и прижалась к ним щекой – блаженство. Мои любимые ручки, мои пальчики, моя нежная кожа – моя бедная некогда нежная кожа, превратившаяся в старую, сухую, в ссадинах и раздражениях. Слезы текли и текли, выгоняя прочь из тела не только боль и радость вперемешку, но и бесценную влагу.
– Больно? – донеслось, словно эхо внутри меня же. – Больно? – повторил назойливый голос и снова мне в руки сунули мешок.
Я ощетинилась, готовая к сопротивлению. Больше не позволю надеть на себя грязную грубую ткань. Ни за что!
– Отвали, ублюдок!
Тишина в ответ. Я уж подумала, что вот он момент – когда терпение того, кого я так и не могла увидеть, лопнет. Но тишину вновь нарушил спокойный голос:
– Я не понимаю того, что ты говоришь, ноо знаю, что понимаешь меня и владеешь нашим языком. Так тебе больно или нет?
– Нет!
– Тогда постарайся уснуть, нам скоро в путь, – короткая пауза и мои мысли будто бы предугадали: – Все женщины в порядке и спят.
Шорох, будто кто-то отодвигается или, возможно, уходит, вызвал новый приступ страха, но уже не за себя, а за других, а эмоции подтолкнули вперед, но словила лишь воздух и едва не завалилась на бок – если бы не чужие руки, удержавшие за плечи. Миг, пока мы соприкасались друг с другом, пронес сквозь меня чужие эмоции: смесь неожиданности и тревоги, силу, которой ранее я ни в ком не ощущала, некую долю боли. Возможно, я неверно расшифровала, но именно такие эмоции усилились и во мне. А раньше в мужчинах этого мира я чувствовала лишь похоть, злость, трусливость, и еще много грязного и смердящего. Ни капли доброты, ни капли тепла. Что же изменилось? Кто он? Почему отличается от остальных?
Двадцать пять лет назад.
– Отец, кто это?
– Подарок тебе.
Юный киреор недоверчиво осмотрел девочку, сидящую на голом каменном полу у его кровати. Он не ожидал застать отца в своей комнате, тот крайне редко заходил в северную часть своих владений, где проживали так называемые неугодные родственники, к примеру, он, сын от рабыни.
