да, жена того самого Красицкого, который известный антиквар, коллекционер, знаток музейных ценностей, – тут стрекоза хихикнула и закончила шепотом: – Хотя все знают, конечно, что доходы у них преимущественно от своих ломбардов. Ну, зато и камею эту мы купим недорого, Красицкие по-товарищески отдают ее всего за семьдесят пять.
– Семьдесят пять чего? – Натке захотелось срочно попить холодной водички. Или заорать во весь голос и бухнуть по бегемотовой спине «Лексуса» кулаком.
– Рублей, конечно! Семьдесят пять тысяч рэ, очень удачная цена, хорошо делится, ровно по пятерочке собираем, – расплылась в улыбке Наткина собеседница.
– А не дороговато? – Натка проявляла чудеса хладнокровия.
– Никогда не нужно экономить на обслуге! – шутливо погрозила ей пальчиком Аня.
Маникюр у нее был идеальный. «Зачем ей еще на ноготки?» – мелькнуло в голове у Натки.
Следом пришла мысль: это заслуженную учительницу приравняли к обслуге?
– У меня няня, которая с младшими сидит, получает восемьдесят тысяч в месяц, – доверительно продолжала тем временем ее собеседница.
– Няня? – автоматически повторила Натка.
– Ну да, няня, у меня же трое деток, Виталька старший…
– Никогда бы не подумала, – так же машинально отреагировала Натка.
– Ой, вы мне льстите, но это приятно, – стрекоза застрекотала громче. – Так вот, я плачу няне восемьдесят тысяч, а у Яны Арнольдовны тут какая зарплата, вы знаете? Всего семьдесят пять! И это при том что на ней одной пятнадцать детей, а не двое!
– Ужас, – механическим голосом отозвалась Натка, прикидывая, в какую сумму ей обходится начало школьной жизни.
– Вот, вы понимаете! – обрадовалась Аня. – С учетом того, что учительница работает с нашими детками всего месяц, мы проявим тонкость и деликатность, если стоимость подарка не превысит ее зарплаты.
«Интересное представление о тонкости и деликатности», – как-то безразлично уже подумала Натка.
– Ма-ам? – проныл кто-то в недрах синего бегемота. – Я есть хочу! Поехали обедать!
– Сейчас, мой хороший! – ответила мама Витальки, надо понимать, ему самому и порывисто схватила за руку враждебно окаменевшую Натку. – Чудесно, что мы договорились, и очень приятно было наконец познакомиться!
Она нырнула в своего бегемота и уже оттуда прощально прощебетала:
– Очень миленькие винтажные сережки, это у вас аметистики, да? Не от Красицких?
– Это александриты, – ответила Натка.
Водительница бегемота ее уже не слушала – ее зверь рычал и пятился, но Натка все же зачем-то договорила:
– Не от Красицких.
Сережки с александритами, меняющими цвет от ярко-розового до нежно-сиреневого, были еще мамины – той их подарила на шестнадцатилетие ее собственная матушка, Наткина бабушка. Тогда
