было любование осенней листвой, а потом массаж.
– Нет, кроме шуток, ты почему не спишь? Вы еще на севере штата?
Энди включила громкую связь и воспользовалась возможностью снять наконец пальто и усесться в кресло. Уф, словно несколько недель не спала…
– Мы вернулись в город, потому что я себя паршиво чувствую. Голова болит, тошнит, лихорадит. То ли пищевое отравление, то ли грипп, то ли какая-нибудь суточная зараза. И потом, Макс не хотел пропускать сегодняшнюю яхтенную вечеринку, на которую мне тоже придется пойти. Поэтому мы отчалили. – Энди оглядела свой безобразный наряд и решила, что вечером должна успеть заехать домой и переодеться.
– Яхтенная вечеринка? Сегодня? А почему меня не пригласили?
– Потому что я сама на нее не собиралась. Но раз мы вернулись, я загляну туда ровно на час, а потом поеду домой, с головы до пят натрусь «Виксом» и буду смотреть все серии «Коронованных деток».
– На чьей яхте в этот раз?
– Названия не помню, хозяин – обычный миллиардер, владелец хеджевого фонда. Больше домов, чем у нас с тобой туфель, и жен примерно столько же. Он дружил с отцом Макса, но Барбара считала, что он дурно влияет на мужа, и запретила им общаться. По-моему, еще у него есть несколько казино.
– Похоже, человек знает толк в вечеринках!
– Его там даже не будет. Он любезно предоставил Максу свою яхту. Не беспокойся, ты ничего не потеряешь.
– Угу. В прошлом году ты говорила то же самое, а там был весь состав «Субботнего вечера в прямом эфире».
За десять лет своего существования журнал «Яхтенная жизнь» не принес ни единого цента прибыли, однако это не мешало Максу называть его одним из самых ценных структур «Харрисон медиа». Журнал вносил в имидж компании элемент светского блеска; все, кто хоть что-то собой представлял, желали, чтобы их яхта появилась на его страницах. В октябре «Яхтенная жизнь» традиционно задавала вечеринку в честь премии «Яхта года», всякий раз приглашая впечатляющую компанию знаменитостей побродить по палубе какой-нибудь сногсшибательной яхты, обходящей вокруг Манхэттена, выпить «Кристалл», полакомиться чем-нибудь с трюфелями, не задумываясь о том, что неприветливой осенью они загрязняют Гудзон, а не теплые воды Лазурного берега.
– Да, тогда было весело, – согласилась Энди.
Эмили помолчала.
– Дело только в этом – ты больна, и на носу яхтенная вечеринка? Или что-то происходит?
Говорите об Эмили что угодно – она может быть бесцеремонной, агрессивной, нередко откровенно грубой, но проницательность у нее на порядок выше, чем у всех, кого знала Энди.
– А что может происходить? – Голос Энди прозвучал выше обычного, что бывало, когда она лгала или смущалась.
– Не знаю, я поэтому и звоню. Ты прекрасно держалась весь уик-энд, но мне показалось, тебя что-то бесит. Может, это просто раскаяние покупателя?
