пряником – пообещал Полухиной в случае успешного выполнения задания досрочное присвоение звания капитана медицинской службы.
Когда в следующее воскресенье Халид пришёл на очередное ночное дежурство, в медпункте вновь соблазнительно пахло дрожжевыми пирожками, жареным мясом и запечённым в золе картофелем. На этот раз специально приглашать вечно голодного молодого человека не понадобилось. Зайдя в медпункт, Халид вежливо поздоровался, разулся, снял с плеча неизменный автомат и сам подошёл к столу.
– Байрам! Дэрш! – пояснил Осокин и, указав на сладкий пирог с выложенной надписью «30 лет», разлил по стаканам шампанское, в которое предусмотрительно добавил немного медицинского спирта.
– Совьет кола? – смущённо улыбнувшись, уточнил Халид.
– А! Кола! – уверенно подтвердил Осокин.– С днём рождения!
Потом он чокнулся с Полухиной, осушил до дна свой стакан и смело поцеловал мнимую именинницу в губы. Халид тоже стукнулся с медсестрой, сделал несколько глотков и хотел поставить недопитый стакан на стол, но та возмущённо замахала руками:
– На! Хароб! За здоровье надо пить до дна!
Полухина энергично подняла полуопущенную руку Халида и буквально силой влила в него остатки игристого напитка. А потом вызывающе-дерзко поцеловала молодого человека в губы. Халид впервые в жизни почувствовавший обжигающий жар женского языка, растерянно захлопал глазами и опустошённо осел на своё место. Несколько минут он машинально жевал пирожки, а потом почувствовал приятное расслабление и выпил с русскими докторами ещё полстакана шампанского. Через полчаса Халид вышел на крыльцо, привычно забил косяк конопли, а когда вернулся к столу, то Осокин куда-то исчез, и он оказался наедине с Полухиной. Молодому человеку захотелось ещё раз поцеловать обворожительную медсестру. Он сел рядом с ней на место Осокина, сам разлил в два стакана остатки шипучего вина и чокнулся с псевдоименинницей. Та улыбнулась, допила вместе с Халидом шампанское и снова поцеловала его в губы. Осмелевший молодой человек одной рукой обнял медсестру за талию, а другую просунул под её блузку. Полухина не сопротивлялась, и через минуту Халид провалился в сладкий любовный дурман.
Очнулся он от истеричного женского крика:
– Идиот! Ты что наделал?! Ты же мне всё порвал!
Халид испуганно приоткрыл глаза и тут же захотел их снова закрыть. Он совершенно голый лежал на кровати Полухиной, а та тоже совершенно голая сидела рядом и, прикрыв лицо руками, рыдала взахлёб. Бёдра и живот медсестры были испачканы подсохшей кровью, а на груди алели отпечатки чьих-то ладоней. Халид ошеломлённо посмотрел на самого себя. Его член, низ живота и руки тоже были измазаны запекшийся кровью. Молодой человек, никогда не знавший женщины, понял, что совершил что-то страшное.
– Это не я…
