кого-то искать, разбираться и сажать. Решайте вначале свой первый вопрос – выжить и защитить семью, остальное потом… Делай, что должно, и никакой толерантности!
Мне отец рассказывал: во время войны летчики после вылета сидели на лавочке у метеостанции в конце аэродрома у леса и курили, вышел огромный медведь – они злые были, и вот один летчик подпрыгнул вверх прямо на крышу «избушки», а это было более пяти метров, а летчик был в зимнем летном обмундировании. Понятно, что ничего подобного никто повторить не мог. И еще один случай: когда бомбардировщик с боезапасом и топливом сел на брюхо и начал гореть, стрелок умудрился вылезти из самолета через «форточку», в которую и голова с трудом проходила. Повторить никому потом не удалось.
У человека бесконечные возможности, скрытые в нем, но высвобождаемые в моменты сильных опасностей и нервных срывов – не доводите людей до этого или будьте к этому готовы.
Я ликвидатор – Чернобыльские этюды – рассказ экипажу яхты
На яхте бывают такие минуты или во время шторма, когда все измотаны, или за вечерним чаем, когда Капитан рассказывает команде что-то, чтобы успокоить или развлечь. Вот и в тот раз мне пришлось рассказывать историю из своей жизни, а команда задавала вопросы:
Узнали мы об аварии на ЧАЭС со своим научным руководителем и начальником нашей лаборатории Панкратьевым – я уже рассказывал о нем, он еще заядлый шахматист был и всем диссертации писал – в поезде из Риги в Таллин, куда мы ехали навестить его брата. Стоим в вагоне у окна, рассматриваем мелькающие пейзажи, а через громкую связь идут новости, вот мы и услышали, а через три дня были на работе.
В НИИ суматоха началась, но толком никто и ничего не знал, пока со станции не привезли первых очевидцев-командировочных. Одежду с них снимали – и в «могильник» в отделе, где реактор стоял. Дозиметристы и мы у себя на спектрометрах проводили измерения. Мы определяли точный качественный и количественный состав излучателей на загрязненной одежде и сразу стало ясно, что произошла разгерметизация активной зоны реактора.
Потом, через неделю, когда наши радиохимики скрытно отобрали пробы воздуха в городе, а мы провели измерения и сопоставили их с результатами измерения проб с ЧАЭС и одежды командировочных, стало ясно, что произошел выброс радиоактивности, причем после цепной реакции…
– Там что, был ядерный взрыв?
Мы путались в догадках, что же там могло быть, не хотелось верить, что «реактор рванул», но, когда в Институт привезли кадры аварии, снятые с вертолета, и описание очевидцев, стало понятно, что «зона выкипела, как молоко из кастрюльки», но об этом позже скажу.
Наш отдел перешел на вахтовый метод работы в Чернобыле, потому что в Институте мы занимались радиационной безопасностью и радиационной экологией и имели в своём распоряжении уникальные сертифицированные приборы, спектрометры
