style="font-size:15px;"> – Да.
– Боже, а пчелы тут причем?
– Эти вышки убили бы их, мам, что здесь не понятно? Они обосновали необходимость поставки вышек отсутствием связи, я предоставлю им связь! Но при этом ни местные власти не нагреются, не исчезнут последние естественные колонии пчел.
Лариса Сергеевна медленно протянула руку к панели управления и отключила связь. Она больше никогда не спрашивала, зачем ее сын сделал что-то, чего она не может понять. Она так и не узнала, причем здесь пчелы, но ее сын обеспечил связью горцев и подложил свинью местной администрации. В тот год, когда Михаил прилетел домой на Новый год, Юрий Николаевич долго сдерживал улыбку, а потом поднял тост: «За пчел!». Лариса Сергеевна не поняла, почему ее родные мужчины смеются, но тогда это уже не было важно, потому что Михаил объявил о своем решении больше не употреблять алкоголь, чем порадовал мать, и недоразумение с сотовыми вышками, спутниковой связью и пчелами забылось.
– Привет, мамуль, – Михаил зашел в залу и поцеловал мать в щеку.
– От тебя табаком несет… – поморщилась женщина, отворачивая лицо.
– Я покурил перед входом.
– Ты руки помыл? Садись, все горячее.
– Я планировал завтра с утра заехать за тобой, чтобы съездить в клинику LPC. Но придется тебе одной съездить, вечером я лечу на Песок-2.
– Там что-то случилось?
– Не знаю. СБ нашли лаборанта, при котором произошла авария с проводниками, и Рудольф Викторович настоятельно попросил меня прилететь. Тебе прислать машину или сама доберешься?
– Я не поеду в клинику.
– Мама, нужно как можно скорее запустить рост…
– Я не хочу об этом слышать! Мы все уже сотню раз обсудили!
Михаил отложил приборы и отклонился.
– Присядь, – предложил он, указывая на ее любимое место. Женщина послушно села и кончиками пальцев прикоснулась к ручке ножа. – Мама, ты упрямая, я знаю, – спокойно начал Михаил, – но упрямство в этом вопросе – неразумно. Я не хочу потерять тебя так же, как потерял отца.
– Миша, не начинай. Я не буду искусственно продлевать свою жизнь. Когда придет мое время, я хочу… к твоему отцу.
– Твою мать, мама! – Михаил хотел подняться, но лишь недовольно опустил ладонь на столешницу, гася эмоции.
– И я не хочу, чтобы ты предпринимал какие-либо действия, препятствующие моей естественной смерти.
– Тогда я никакую угрозу твоей жизни не буду считать естественной!
– Миша, не смей так говорить! Я запрещаю тебе вмешиваться в… божью волю.
Михаил поперхнулся:
– Во что?!
– Каждому человеку отведен свой срок, Мишенька, – вздохнула женщина. – Я не собираюсь завтра помирать, но и растить заново запчасти для тела не собираюсь так же. Чему быть – того не миновать. Когда-нибудь я умру, и тебе придется отпустить меня. Никто не должен жить вечно.
– Я не предлагаю жить
