насквозь, река всегда полна таких вот разнообразных звуков, которым сплошь и рядом названия не подберешь, и оттого я себя чувствую вовсе уж дома. С Волгой, конечно, не сравнить, ну да что уж тут привередничать…
Тут они и появились.
Они шли слева направо, метрах в десяти от лодки, идеальной вереницей с постоянными интервалами. Выглядело это словно омуток-воронка, диаметром с блюдце и глубиной в ладонь: геометрически правильные конусы, опрокинутые верхушками вниз. Скорость вращения воды в воронках была, судя по прикидкам, довольно большой: внутренность опрокинутых конусов казалась скорее не водой, а твердой поверхностью. Двигалась эта странная вереница не так уж и быстро, примерно как человек, идущий скорым шагом, но не бегущий. Сосчитал я их тут же – одиннадцать. У артиллериста хороший глазомер, сплошь и рядом приходится держать в поле зрения несколько движущихся объектов, в темпе оценивать скорость, расстояния и многое другое. Особенно у нас, дивизионных, не со стационарных закрытых позиций ведущих огонь, а действующих непосредственно на поле боя…
Засмотрелся я на них на какое-то время – красиво так шли, – а потом будто стукнуло: такого не бывает! Не бывает таких омутков – странно устойчивых, если можно так выразиться, да еще плывущих против течения, будто стайка уток. Водовороты на реке – дело привычное, только они всегда на одном и том же месте. А вот ни о чем подобном я за всю жизнь не слышал…
И тут они повернули ко мне, стройная вереница рассыпалась, пошли словно бы кучкой, потом, совсем недалеко от лодки, опять растянулись шеренгой, встали на месте, как будто течения и нет вовсе. Дурацкая мысль, но выглядело это так, словно меня разглядывали.
Вот только кто? Вода не особенно прозрачная, но не заметил я, чтобы в воде, под ними, хоть что-то просматривалось. Словно они сами по себе, такие и есть, непонятно что…
Принялись кружить вокруг лодки – неспешно так, будто лениво, уже не держа дистанции, один быстрее, другой помедленнее, иные то и дело подплывают поближе, но не вплотную, постоят-постоят – и отплывают, и продолжается вокруг меня это коловращение непонятно чего…
Вот тут мне, боевому офицеру и урожденному волгарю, стало как-то не по себе. Как раз оттого, что я твердо знал: на реке такого быть не должно, что на Волге, что на здешней Мораве, что на каком-нибудь Ганге. Всякое знал, видел и слышал, но такого…
Я сижу, а они кружат и кружат, и на душе у меня все неспокойнее. Про удочки, ясное дело, и думать забыл. Накатила на меня вдруг злость от совершеннейшего непонимания зрелища, и я уж было взялся за весло, чтобы двинуть по одному, крутившемуся совсем уж близко. Но остановило что-то. Ведь совершенно неизвестно, что оно такое. Ты его веслом, а оно в ответ тоже что-нибудь этакое отчебучит, да почище твоего… Все равно что кидаться в бой наобум, не зная, что за противник перед тобой, какие у него силы… Интересно, что я как-то сразу начал их мысленно называть «оно»: ну не может это оказаться простая вода, тут должно быть
