Стас, то нас давно бы всех раздавил террор!
Елена рассмеялась:
– Что ты, папа, говоришь? Стас со своими жлобами Россию спасает! А то, кроме них, этого больше делать некому? И что они могут, какие-то семь человек? Каким террористам противостоять? Но пусть будет по-твоему, людей он, видите ли, защищает! Чужих защищает, а о своих, о родных… да что об этом говорить? Надоела мне жизнь эта собачья. Пусть служит, раз ему служба дороже семьи. А я не собираюсь монахиней в келье закрытого городка обретаться.
– Но другие же женщины не бросают своих мужей?
– Папа! Я не другая, и закончим на этом! С Мамаевым решено – развод и девичья фамилия. Мне Настю надо в люди выводить, да и самой по-человечески пожить.
Мать поддержала дочь:
– Верно, Елена! В Москве полно богатых и солидных мужчин. Найдешь и ты себе достойную пару. С твоими данными это несложно. А Настя может и с нами жить!
Евгений Андреевич посмотрел на жену, перевел взгляд на дочь:
– Да вы что, с ума обе сошли?
Галина Павловна подошла к мужу:
– Тебе, Женя, тоже лучше помолчать бы. Ученики твои на «Мерседесах» ездят да на яхтах по морям плавают, а ты чего добился? Академиком стал? А толку? Живем в нищете. Другие, возьми Петра Егоровича, свое не упускают. На экзаменах деньги делают. Только ты один честный. Ему, видите ли, совесть не позволяет взятки брать. Какие взятки? Люди готовы заплатить за то, чтобы их ребенок учился, так почему не помочь им? За плату, но эту плату они сами предлагают! И нет в этом ничего криминального, порочащего твое слишком обостренное чувство собственного достоинства.
Евгений Андреевич побледнел:
– Ты хочешь сказать, что вышла за меня по расчету?
– А ты думал, по любви? Нет, дорогой, любила я как раз Петра!
– Но… но…
– Почему связала жизнь с тобой? Да потому, что ты тогда уже кандидатом наук был, а это считалось престижно. Петр же еле держался на кафедре. Его в любой момент могли из университета в какую-нибудь задрипанную школу выгнать!
– И ты все время…
Между родителями встала Елена:
– Все, хватит! Успокойтесь. Поздно уже разборки устраивать. У Петра Егоровича своя семья, у нас своя!
Но академик Журавлев завелся:
– Успокойся? К черту! Я не собираюсь жить с женщиной, которая столько лет обманывала меня! И в чем? В самом святом!
Галина Павловна бросила на мужа пренебрежительный взгляд:
– А куда ты, Женя, денешься? Ты всегда был слабаком, жаль, по молодости не поняла этого. Да и я никуда не денусь. Упустила свой шанс в свое время, теперь уже ничего не изменить. Мы, Женечка, обречены быть вместе до могилы. Возраст. Так что остепенись и живи, как жил. Тебя же все устраивало. Но Елене погубить себя я не дам. Мамаева здесь и духа не будет!
Журавлев, стараясь скрыть вдруг выступившие слезы, хрипло произнес:
– Какая же ты дрянь, Галина! – И ушел к себе в кабинет.
Галина Павловна
