технологии и низкая жизнь. У меня такое ощущение, что в домах ютятся вчерашние кметы, которым это всё кажется магией и чудесами.
– Вполне возможно. – Ответил Солен. – Ещё семьдесят лет назад землю пахали плугом, а воевали в основном мечами да топорами. Хотя, первое кремниевые ружья сделали ещё в юности Микаласа.
– Меня это пугает. – Сказала девушка и обхватил плечи.
– Что?
– Вся эта скорость… – Пояснила Кирия, натянуто улыбаясь. – Учебники истории говорят, что до Великой Победы мир был статичен, тысячи лет одного и того же… лишь мелкие различия и тут… бум! – Она изобразила руками взрыв. – Великая Победа, спустя год автоматическое оружие, тяжелая техника и поступь Империи по соседним землям, авиация, телевидение, кибернетика…
– Как нарастающий снежный ком, что, катясь с горы превращается в неоставимую лавину, которая сметает старый мир. – Подытожил Солен.
– Мемуары Микаласа?
– Они самые, в детстве зачитывался. Мне кажется это верно для общества, – сказал Солен, помялся и добавил, – но не для людей. Мы как дети, сбегающие с горки, в какой-то миг осознаешь, что, если замедлишься – упадешь и разобьёшься.
Кирия долго молчала, взгляд стал отстраненный, а на лбу появилось подобие морщинки. Наконец она повернулась и спросила тихонько:
– А тебя это не пугает?
– Нет. Метафоры красивы, спору нет, но мы бежим вверх, к звёздам и другим мирам. Это скорее будоражит, а то, что трусы и слабаки не выдержат. Это их проблемы. Я не хотел бы замедляться так близко от чего-то невыразимо прекрасного. Если всё продолжится с той же скоростью, то наши дети будут бегать под другим солнцем.
Кирия дёрнулась на слове «наши», но быстро вязла себя в руки, сообразив, что напарник имеет в виду обобщенное.
Улица расширилась и потянулась меж торцов многоэтажных домов эпохи массовой застройки. Солен потянулся за телефоном, вызвать машину, замер с рукой в кармане. Вперед из дворов выплеснулась стайка молодых парней, одетых безвкусно и ярко. С цветными волосами, собранными в причудливые причёски, блестящими от обилия фиксирующих гелей. С поясов свисают клепаные цепи, защелкнутые на карабины, что так хорошо ложатся в руку.
Они с гоготом перегородили дорогу и пошли на них, отмачивая «остроумные» фразочки о дылданутости девахи и дурацком наряде. На вид им от семнадцати до двадцати с копейками. Крепкие, у многих на лицах свежие синяки.
Самый наглый вышел вперёд, встал перед Соленом, сунув руки в карманы и откинувшись назад.
– Оп-па, какого это сюда занесло? Слышь, дядь, сигаретки не найдётся?
– Не курю. – Спокойно ответил Солен, глядя в шпане в глаза.
– Чё здоровье бережёшь? Тогда давай монету, дорога, знаешь ли, не бесплатная.
– А если не дам?
– О, тогда мы сами возьмём, да и бабу твою возьмём, она хоть и дылда страшная, но лёжа они все одинаковые…
Кулак Кирии с хлопотанием воздуха врезался юнцу в подбородок,
