здешнего бытия, вызвать сочувствие сватов и добиться от них моральной поддержки. Что в определённый момент Карл Гансович не постеснялся сделать:
– А как вам это безобразие? – он с возмущением указал на высоченный забор из стальных прутьев, возведение которого уже к тому моменту завершалось. – К чему такие строгости? Это же на тюрьму строгого режима похоже! Не правда ли?
– Ну… может, это для повышения безопасности? – предположила Татьяна.
– Абсурд! Весь периметр уже оборудован сигнализацией и камерами слежения, – перечислял Карл. – Мы практически всех сторожей сменили, а взамен набрали втрое больше и раз в десять более надёжных людей, у которых за плечами настоящий боевой опыт. Так зачем, спрашивается, ещё и двор огораживать вокруг жилого здания? Да ещё и со строгой системой турникетов, которая внутрь может пропустить лишь жильцов этого дома?
Фёдор Павлович в недоумении подвигал бровями и наивно поинтересовался:
– А что в этом плохого?
– Как?! – изумился Фаншель. – Вы же оба захотите к сыну в дом войти?
– Зачем? Вон же есть гостевой флигель, можно и там встретиться…
– Ну что за наивность! – тесть Ивана переключился на сватью. – Вот будут у них внуки, а тебе захочется просто к ним войти да поиграться, побаловать малышей. А тебя система внутрь не пропускает. Разве не обидно?
Та вначале покачала головой, словно оценивая услышанное со всех сторон, и только потом рассудительно ответила:
– Ну раз так надо, раз так положено, то нам ли с этим спорить? Тем более что ты сам – боевой генерал и лучше всех понимаешь такие понятия, как дисциплина, порядок и послушание воле командира.
– Но здесь не война! И не дисбат! – попытался Карл Гансович ещё раз достучаться до сознания сватов и добиться поддержки с их стороны. – Здесь простое, гражданское, фармакологическое предприятие! Кстати, самое ценное здесь – лаборатории, и они ничем дополнительным не огораживаются. А зачем дополнительно огораживать свой дом? Просто жилую зону? Когда вся твоя территория и так огорожена и находится под неусыпным, круглосуточным надзором?
Заграловы переглянулись и высказались весьма созвучно:
– Всё правильно, личная безопасность – гораздо выше любых лабораторных секретов. Тем более что вопрос касается наших с тобой детей.
– А уж когда внуки пойдут, тогда их вообще лучше дальше этой решётки не выпускать. Могут ведь забрести в лабораторию, и…
Во время повисшей многозначительной паузы в облике бравого, пусть и отставного генерала промелькнуло отчаяние и безысходность. Себя в руки он взял сразу же, но скрывать некоторые опасения не стал, признался всё-таки:
– Да я, в сущности, не против таких строгостей, но вот супруга это ни за что не поймёт. Вы себе представить не можете, насколько она осерчала, когда я только заикнулся о подобной системе запретов на объекте.
Наверное,
