с иронией произнес он. – Твои подарки плохо хранят. Но мы уходим.
Он повернулся к Аннабель, которая за все это время не произнесла ни слова. Зеленое платье теперь охватывало ее от шеи до щиколоток, и женщина как бы растворялась в темноте.
– Идем, дорогая, – галантно произнес мужчина.
Странная пара прошествовала к отелю, а в другую сторону двинулось будто серебристое сияние, но тут же погасло. Так что со мной никто не попрощался, а когда я обернулся, то оказалось, что и собачка пропала.
Я особо не расстраивался. Ничего не понял, да и не пытался понять. Голова разболелась, и я весь дрожал, так что быстро пошел прочь от отеля, надеясь согреться ходьбой. Где-то там должна быть станция канатной дороги.
Ночью она, естественно, не работала, а возле базара меня остервенело облаяли собаки – к счастью, вполне обыкновенные. Пришлось отойти подальше и устроиться на склоне холма под скальным навесом.
Ночь была бесконечной: мучил холод, и невнятно бормотали деревья. Утром солнце поднялось не из моря, а над пологом туч, словно мглы от мирового пожара. Оно висело напротив меня, будто красный воспаленный глаз. Наконец я увидел первый вагончик, ползущий вверх под серебристыми нитями тросов, и поспешил к станции. Когда начал спуск – один в пустом вагоне, – солнце поднялось выше, и над лесом зарозовели каменные колени скал.
Дома я поспал, и все случившееся – Аннабель, мужчина с мечом, громадный пес – стало казаться обыкновенным кошмаром. Была ли поездка в Ялту вообще?
Я умылся и пошел к Кире. Она встретила меня как ни в чем ни бывало, и мы отправились в парк. Там набрели на стену со сводчатой нишей. В ней по камню шла надпись «TRILBY», а ниже был барельеф: каменная собака (я только покачал головой) прыгала на каменную кошку. Из ниши струилась вода.
– Совсем как у нас дома! – рассмеялась Кира. – У нас черная собака по кличке Пират, и важный сибирский кот. Как начнут порой драться! Пират наскакивает на кота, а тот бьет собаку лапой по морде: Фыр! Фыр!..
Будто чуть потемнело в парке, но тут же вновь засияло солнце. Кира продолжала говорить, сжимая прохладными пальцами мою руку. Мы спустились на загроможденный камнями пляж, скинули одежду, и я всей кожей ощутил палящее и ласковое прикосновение солнца. Мы брызгали друг в друга, и Кира смеялась в водяном фейерверке…
К обеду она ушла в пансионат, а я отправился домой и снова поспал. Малевича все еще не было. К вечеру я проснулся, сходил на море, и опять побежал к пансионату.
Порозовел и медленно угас скалистый замок Ай-Петри. Солнце скрылось, мягкий полусвет разлился по парку, таинственно преобразив его. Темными драконами простерлись над серой травой ветви ливанских кедров. Желтые цветы выглядывали из черных крон магнолий. Тихо журчала вода под аркой, словно боясь разбудить окаменелых собаку и кошку. И я снова ощутил странное чувство – что здесь не бывает ни солнечного дня, ни смены сезонов. Вечно сумерки стоят на этой лужайке, и вечно цветут магнолии…
Единственная скамейка была занята, так что мы спустились по склону и присели между корней
