с красочной этикеткой «Молочное хозяйство “Слюфут-Хилл”». Отец Чарлза Гриффена продавал молоко под своей торговой маркой, но теперь это было невыгодно. Крупные хозяйства подмяли под себя мелких производителей.
В западной части города продукцию «Слюфут-Хилл» доставлял потребителям Ирвин Пьюринтон, чей ежедневный маршрут начинался с Брок-стрит (которую в городе чаще называли Брок-роуд или просто Стиральной доской). По ней он добирался до центра и возвращался обратно уже по Брукс-роуд.
В августе ему исполнился шестьдесят один год, и пенсия уже перестала казаться несбыточной реальностью. Его жена – настоящая стерва по имена Элси – умерла в 1973 году, и уход из жизни стал единственным благим деянием, которое она сделала для него за все двадцать семь лет супружеской жизни. Ирвин с нетерпением ждал выхода на пенсию, чтобы прихватить с собой дворняжку по кличке Док и переехать в Пемаквид-Пойнт. Там он собирался каждый день спать до девяти утра и ни разу больше не встречать восход солнца.
Остановившись у дома Нортонов, он перегрузил в корзинку их заказ – апельсиновый сок, две кварты молока и дюжину яиц. Когда он выбирался из машины, колено отозвалось приступом боли, но не сильной. День начинался хорошо.
К обычному заказу миссис Нортон была сделана приписка аккуратным почерком Сьюзен: «Пожалуйста, добавьте еще маленькую упаковку сметаны. Спасибо».
Пьюринтон вернулся за сметаной, размышляя, что сегодня, очевидно, всем понадобится что-то необычное. Сметана! Однажды он ее попробовал, и его чуть не вырвало!
Небо на востоке начало светлеть, и на полях засверкали крупные капли росы, похожие на королевские сокровища.
Четверть шестого утра.
Ева Миллер была на ногах уже двадцать минут и, облачившись в старый халат и потрепанные розовые шлепанцы, готовила себе завтрак: яичницу-болтунью из четырех яиц, восемь ломтиков бекона, сковородку жареной картошки. Эту скромную трапезу дополнят два тоста с джемом, большой стакан апельсинового сока и две чашки кофе со сливками. Она была крупной женщиной, но нельзя сказать чтобы жирной. Да и как тут разжиреть, если в пансионе всегда полно работы! Наблюдать за колыханием ее раблезианских форм у плиты с восемью конфорками было все равно что смотреть на бесконечное движение волн во время прилива или перемещение песчаных дюн.
Она любила завтракать в одиночестве, прикидывая объем предстоящей днем работы. А недостатка в ней не ощущалось никогда. Сейчас в пансионе было девять постояльцев, включая новенького – мистера Миерса. Меблированные комнаты – а всего их было семнадцать – располагались в трехэтажном здании. И везде нужно убраться, помыть полы в коридорах и на лестнице, протереть перила, а в общей гостиной вычистить ковер. Она попросит помочь Проныру Крейга, если, конечно, тот не отсыпается после запоя.
Она как раз садилась за стол, когда скрипнула задняя дверь.
– Привет, Ирвин! Как жизнь?
– Сносно.
