самых безумных воззрений. В конечном счете каждый сходит с ума по-своему. Но мы должны четко понимать, что именно тут стоит на кону. Дело уже не в психоанализе, дело в отрицании человека. Это атака на человеческую субъективность, на человечность в принципе во имя плоских, примитивных и якобы научных подходов. Психоанализ тут оказывается в одном ряду с религией, теологией, вообще с любыми подходами, которые отстаивают человеческую сложность. Защищая психоанализ, мы защищаем не просто конкретные положения того подхода, который 100 лет назад был предложен австрийским ученым, мы защищаем нечто большее – собственно человеческое в человеке – от новых варваров от науки, любителей простоты и ножей для колки льда.
И здесь хотелось бы снова вернуться к нейропсихоанализу. Мозг и человеческая субъективность, безусловно, связаны. Можно спорить по поводу того, как именно эта связь осуществляется. Сам Фрейд считал, что мозг, подобно печке, поставляет энергию, которая затем приобретает совершенно иное качество – она становится психической энергией и приводит в движение особую психическую вселенную, существующую параллельно процессам в человеческом мозгу80. Нейропсихоанализ сегодня настаивает на гораздо более существенной связи между физиологией мозга и вселенной человека. Однако как бы там ни было, человеческая субъективность – вопреки громогласным заявлениям, например, Катрин Малабу с ее cerebrality81 – нередуцируема к мозгу. Мозг и субъективность – это две принципиально разные вселенные: что бы там в этой черепной коробке ни происходило, какими бы точными измерительными приборами мы ни обладали, все равно это не даст нам ответ на вопрос, что именно происходящее значит для человека как субъекта, как это переживается им и осмысляется в сложном социальном контексте взаимоотношений с такими же, как и он, человеческими существами.
Поэтому при всей симпатии к Марку Солмзу и нейропсихоанализу нельзя не согласиться с критическими замечаниями Рейчэл Бласс и Цви Кармеле о том, что даже в этом подходе при всей его важности есть опасные черты биологизаторского редуцирования, за которыми можно утратить самое ценное, что только есть в психоанализе, – внимание к человеческой субъективности.
Нейронаука, – пишут Бласс с Кармелем, – может поведать нам о биологии ума в процессе сна, мотивации, переживания аффектов, однако она ничего не сообщает нам об осмысленности этого биологического субстрата или же о том, как он может быть осмысленно понят и категоризирован. Ввиду того что психоанализ – это процесс и теория, движимая стремлением понять латентные смыслы и психические истины, которые определяют человеческую психику, выводы нейронауки оказываются нерелевантными для психоаналитических целей и практики82.
В этом смысле нейропсихоаналитическая интерпретация Фрейда должна быть как минимум уравновешена герменевтическим подходом83.
Несколько заключительных соображений
Моя попытка разобраться в вопросе научности психоанализа так и не вывела ни
См. более подробное рассмотрение данного вопрос:
Ibid. P. 25–27. Любопытна дискуссия Катрин Малабу с Адрианом Джонстоном:
