Лорена, Рембрандта, Веласкеса, а дальше античные барельефы, агатовые чаши, драгоценная утварь из серебра и золота. Рафаэль был истерзан роскошью, измучен искусствами, подавлен этими восхитительными формами, которые как некое чудовище возникали у его ног и вызывали его на нескончаемый поединок.
Он чувствовал себя опустошенным.
– Что в этом ящике? – спросил он, войдя в просторный кабинет и указывая на большой ящик красного дерева, подвешенный на серебряных цепях.
– О, ключ от него у хозяина, – с таинственным видом сказал его провожатый, – если вам угодно увидеть эту картину, я осмелюсь побеспокоить хозяина.
Затем, сочтя молчание Рафаэля за согласие, приказчик оставил его одного в кабинете.
Тем временем за окном стемнело, и все окружающее имело теперь призрачный вид. Вдруг Рафаэль вздрогнул, лучи яркого света ослепили его. Он увидел, как где-то во мраке загорелся красноватый круг, в центре которого находился какой-то старичок, стоящий с лампой в руке и направляющий свет на Рафаэля.
Не слышно было, как он вошел; он молчал и не двигался. В его появлении было что-то мистическое. Необычайный молодой блеск оживлял его глаза – глаза этого подобия призрака. Некоторое время они молчали, и Рафаэль постепенно пришел в себя.
Он разглядел этого сухенького старичка, облаченного в черный бархатный халат. У него было узкое бледное лицо. Борода с проседью, постриженная клинышком, скрывала подбородок этого странного существа. Губы были столь бесцветны и тонки, что их было трудно разглядеть. Но лоб был высокий, хотя и испещренный морщинами. Его зеленые глаза, исполненные какого-то спокойного лукавства, скрывали глубокий душевный мир.
– Вам угодно видеть изображение Иисуса Христа кисти Микеланджело? – учтиво спросил старик, но в звучности его голоса было что-то мертвое и металлическое.
Он поставил лампу на невысокую колонну так, что темный ящик был освещен. Старичок надавил на незаметную пружину, и вслед за этим створка красного дерева бесшумно скользнула в выемку, открыв восхищенному взору бесценное полотно.
При виде этого дивного творения Рафаэль забыл все диковинки лавки, все, что он видел и что его поражало. Благостная нежность, тихая ясность божественного лика тотчас же окружили его, некое благоухание пролилось с небес, рассеивая те адские муки, которые жгли Рафаэля до мозга костей.
– Я дал за это полотно столько золотых монет, сколько на нем уместилось, – холодно сказал хозяин сокровища.
Слова старика вернули Рафаэля к его роковому жребию, и он спустился с высот последней надежды, за которую он, было, ухватился.
– Значит, смерть, – прошептал он.
– Ага, недаром ты показался мне подозрительным! – старик схватил обе руки молодого человека, сжав их, как в тисках.
Рафаэль печально улыбнулся и сказал кротким голосом:
– Не бойтесь, речь идет
