забыла его.
Думала, что забыла.
Наши дни
Каждый раз, когда Ана возвращается домой, она словно совершает скачок во времени. Ещё пару миль назад она была молодой женщиной с приличной, пусть порой эмоционально опустошающей работой, хорошей машиной, при женихе – управляющем колл-центра, снимающем им квартиру в десяти минутах от делового квартала, а стоило въехать на родную улицу – снова стала шестнадцатилетней девчонкой. Наверное, потому что здесь ничего за двенадцать лет не поменялось. Её одноклассница – бывшая королева бала и лидер группы поддержки – всё так же сидит с бутылкой виски на крыльце и смотрит в никуда. Кажется, в прошлом году коллеги Аны из опеки забрали у неё дочь. «Додж» бывшего капитана футбольной команды так и стоит возле дома его родителей, уже не такой ослепительный в своей новизне и прокачанности – капитан получил травму, его карьера в спорте накрылась, а запасного варианта у него не было. Он тоже пьёт виски, только не на крыльце, а у себя в комнате. Оба они – и капитан, и чирлидерша – когда-то насмехались над Аной: за нежелание расставаться с девственностью, за латиноамериканскую внешность, за успехи в учёбе; Ане хочется позлорадствовать, но это было бы слишком по-детски. А она уже давно не ребёнок.
Это сейчас Ана Бореанез чуть обросла шкурой, тогда же она была, как оголенный нерв. Всё, что сейчас кажется смешным и нелепым, тогда представлялось вселенски значимым. Любая проблема, будь плохая оценка, ссора с родителями или насмешки сверстников, становилась вопросом жизни и смерти. Подростки, они такие, ей ли – психологу из службы опеки – не знать этого, да только вот подростку этого не объяснить. Ане приходится работать с более сложными случаями – с детьми, потерявшими родителей – в тонкости детских любовных перипетий ей по долгу службы вникать нет необходимости. Но она помнит, как это бывает, помнит и старается всегда ставить себя на место пациентов, заставлять себя чувствовать то же, что и они. Порой это выматывает, но она знает, что делает нечто важное. В её сложные годы рядом были родители, а у её маленьких клиентов порой есть только она.
В первые годы учёбы родители ездили к ней, после она стала приезжать сама на Рождество и День Благодарения; побыв дома денёк-другой, она спешила назад, в свою бурлящую жизнь. В этот раз ей предстоит задержаться подольше – отец упал с велосипеда по дороге на работу и повредил ногу.
Ни разу за время своего короткого пребывания дома она не видела ни машины Эвана, ни его самого. Зато пару раз видела мотоцикл его отца, и лишь это говорило о том, что дом не пустует. Проезжая мимо Бруксов по разбитой дорожке, заваленной пожелтевшими листьями, вслушиваясь в шорох собственных шин, она невольно бросает взгляд на их дом. Под навесом стоит мотоцикл Майкла. Машины Эвана нет – наверное, он на работе. Ана слышала, он много работает. Эван Брукс остался в её прошлом вместе с наклейками «Зачарованных», кассетами «Спайс Гелс» и диснеевскими мультиками на сиди-дисках –
