мне освоить одну локацию, придумать шутку под интерьер, как я к этому интерьеру утрачивал интерес. Мне не удалось продать ни одного скетча.
Михаил Енотов всегда и на всех оттачивал свое остроумие.
– Зачем ты так на женщину похож? – спросил он как-то у парня на гламурной вечеринке продюсеров, где мы выглядели как два обрыгана.
Гигиену-то мы всегда соблюдали, но стиль у нас был как у помоечных принцев. Я, например, терпеть не мог ощущение грязной – потной или прокуренной – одежды, зато следы еды и дырки на ней никогда меня не смущали. Как-то раз Михаил Енотов продал целых три скетча, заработал восемь тысяч и купил себе опрятную и модную одежду. Я даже несколько дней ходил с ним на занятия, чтобы видеть его триумф. Все делали ему комплименты, он в ответ стрелял в них пальцем и говорил:
– Король юмора и стиля. Продаю шутку – покупаю шмотку.
Я решил дебютировать как режиссер. «Все буду делать сам, пришло время задать жару», – говорил я всем, убежденный в такой магии: нельзя будет нарушить собственное слово, и сила инерции заставит меня сделать кино. Илья Знойный должен был стать оператором, а Михаил Енотов – исполнить главную роль. Он был сценаристом, но мне не мешало: понятие актерской профессии я отвергал. Я перекроил собственный рассказ «Бой с саблей», и дружище туда вписывался, на мой взгляд, лучше, чем любой актер-профессионал. Мы посадили Михаила Енотова на испачканный кока-колой икеевский диван в комнате Ильи.
Михаил Енотов смотрел в камеру, прижимаясь плечом к нашей околовгиковской подруге Саше, которой не удалось поступить в том году.
– Ничего, мы сами сделаем из тебя актрису, – сказал я ей. – Таланту нужно не шаблонное образование, а индивидуальный подход.
Они почти доверились моей харизме.
– Говорите, ребята. Налаживайте контакт.
– Взгляни на меня хоть разок, – сказал Михаил Енотов.
– Где ты был, когда был мне интересен? – спросила Саша после минуты раздумий.
Илья Знойный снимал их на камеру, а я должен был признаться, что ничего не понимаю, не смыслю ни в том, как руководить людьми, ни в том, как выстраивать кадр. Примерно понимал, что такое монтаж, это напоминало стихи и сэмплирование музыки – вещи, с которыми я уже имел дело. Но вот что касается картинки, компановки кадра – ноль. Вроде бы мог отличить плохую игру от хорошей, но не мог разобраться, с чего начинать, не умел взаимодействовать. Не мог высвободить хороший фильм, зарытый глубоко во мне.
– Ну, читайте реплики.
И они читали реплики, а я просто любовался Сашей. Меня возбуждало смотреть на нее через окошко откидного дисплея Mini DV камеры. Я как будто трахал ее через это окошко. Я еще не снял ни минуты, но уже понял, каково это – влюбиться в девушку, которая играет у тебя в кино. Илья Знойный сказал мне, когда мы вышли перекурить:
– Ты потеряешь свою девушку, если продолжишь заниматься этим.
Ладно, я догадывался, что Саша не испытывает ко мне интереса, а Сигита уже переживает.
