ныне раскинулась современная Москва. Как не забывается первый поцелуй и первый секс, первое воскрешение забыть невозможно.
Великое Московское княжество, 1546 год. Мне тридцать три года. Когда-то я была обычной русской женщиной того времени, принадлежала к классу помещиков средней руки. Замужем с тринадцати лет, двое детей. Первый раз родила уже в четырнадцать, второй – в шестнадцать. А после мой благоверный уехал служить на Московских князей, и за некие его заслуги нам выделили поместье недалеко от Москвы, сейчас оказавшееся бы на территории разросшегося мегаполиса.
В XXI веке я изучала по интернету предложения по аренде квартир в Москве, и прошлое казалось выдуманным миром, причем настолько диким и невежественным, что не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.
Тогда вселенная для меня ограничивалась нашим поместьем, соседними поместьями, где я побывала в поисках мужа для дочери и жены для сына, да городком поблизости, куда мы изредка наведывались. Москву я не любила, потому что чувствовала себя там потерянной, чужой. Я умела читать и писать, но ничего кроме молитв не читала, а писала крайне редко, обычно мужу. Москвички же были слишком красивы, умели преподнести себя ловко, применяя белила, румяна и другую косметику тех времен. А все потому, что растили меня в скромности подальше от развратной и скверной Москвы, готовили стать идеальной женой идеальному мужу.
Весь распорядок дня – молитва, еда, дети (пока были маленькие, присматривала за ними вместе с кормилицей), пряжа, общение с соседками, точнее поиски суженых для детей, что в те дни было делом крайне ответственным и важным. Девочку можно было выдавать замуж с двенадцати лет, мальчика женить с пятнадцати, а договаривались о свадьбах заранее. Когда судьбы детей устроились, времени, конечно, прибавилось, а муж как не бывал дома раньше, так и после не баловал меня своим присутствием. Все в округе знали, что я в немилости у него по причине своей… ужасной фигуры. В то время женщина считалась красивой, если была в теле, а мне выпала доля остаться стройной даже после родов. За моей спиной судачили, что муж изменяет, разлюбил, – да кто ж такую-то полюбит! – и поэтому редко наведывается домой.
Будучи недалекой от рождения, по-другому и не скажешь, хотя теперь с высоты моего возраста я понимаю, что была всего лишь порождением того времени и не могла мыслить по-другому ввиду отсутствия реального жизненного опыта, я постоянно ждала мужа, молилась о нем, о детках наших и, конечно, просила Господа послать мне лишний вес, чтобы муж полюбил еще крепче. Будь я смелее и чуть прозорливее, то в отсутствие мужа смогла бы найти себе кого-то другого, ведь многие на меня заглядывались, пусть и фигурой я не вышла, зато лицо затмевало красотой всех других женщин. Но я трусила. Боялась Бога, наказания, боялась, что меня сошлют в монастырь, лишат общения с детьми. И вот, пребывая в постоянном страхе, я усердно молилась, пытаясь загладить свои грехи, ибо считала себя большой грешницей за такие скверные мысли. Чем занимался муж в свое долгое отсутствие, страшно было подумать. Такие мысли я приравнивала
