жители, обзавелись семьями и занялись домашними делами.
Эвакуация русских пошла теперь немного быстрей, и вскоре у нас не осталось никого, кроме людей из отряда Бичерахова. Это поставило нас в гораздо более выгодное положение. Я в это время много общался с генералом Баратовым и его штабом, и нам предстояло обсудить множество вопросов, связанных с эвакуацией.
Нам предстояло решить два вопроса: один финансовый и другой о передаче имущества.
Я уже упоминал о генерале Баратове, командующем русской армией, которая на ранних этапах войны так много сделала для помощи делу союзников, противостоя туркам вдоль этой дороги через Северо-Западную Персию и смыкаясь с нашим правым флангом на турецко-персидской границе.
Сам генерал Баратов был родом с Кавказа, у него имелся дом в Тифлисе, и, естественно, он очень близко к сердцу принимал любой план, направленный на восстановление законности и порядка в этом регионе. Но во время революции те, кто прежде обладали наибольшим влиянием, становятся наименее влиятельными из всех, поскольку представляют тот самый класс, против которого восстал народ. Поэтому, чем более ценными были и могли быть его услуги для России и ее союзников в этой войне, тем настойчивее большевики требовали его крови; и комитет Энзели попросил меня передать ему вежливое сообщение, что, как только он появится в Энзели, они не преминут судить его военным судом (вердикт и приговор предрешены). При таких обстоятельствах я не мог ожидать от него никакой помощи, кроме советов.
Если бы имелась возможность воспользоваться его услугами на Кавказе, то он, несомненно, внес бы ценный вклад. Он был необычайно способным оратором и всегда пользовался чрезвычайной популярностью. В Северной Персии русские мало что сделали для того, чтобы расположить к себе население, но чувства дружбы и привязанности, с которыми генерал Баратов относился к людям, имевшим меньше всего причин любить его, свидетельствовали о его замечательном характере. В это время его особенно ненавидели революционеры – как одного из главных сторонников русско-британского Добровольческого корпуса, который они считали контрреволюционным движением. История этого корпуса кратко выглядит следующим образом.
Когда осенью 1917 года стало очевидно, что русские войска собираются эвакуировать свою часть линии фронта в Северной Персии, оставив брешь в 400 миль на правом фланге Месопотамской армии, возникла идея собрать из числа отступающих войск отряд добровольцев, которые продолжали бы служить под британским командованием и на британском жалованье, что избавило бы от необходимости посылать войска, которые с трудом мог выделить Багдад. Эти добровольцы были собраны под непосредственным командованием выдающегося русского офицера, полковника барона Медема, но эта затея с самого начала потерпела неудачу, и, когда я увидел этот отряд в феврале, у меня не возникло сомнения, что от них не будет никакой пользы.
Дело в том, что в России, находящейся в состоянии анархии,
